Кошмары

Они вынесли гробы из часовни в склеп, сложили их там по три или четыре, кладя друг на друга штабелями. Наконец подтянулись скорбящие, одна машина за другой. Они выгрузили гроб, который уже был закрыт. Стив хорошо знал его: это был дорогой гроб, богато украшенный серебром, тот самый, который годами выставлялся в витрине конторы похоронного бюро в городе. Теперь он наконец нашел покупателя, и Стиву казалось, что так и должно быть и что никому другому в городе не позволено покоиться в этом гробу.

Но служба еще не была готова. Им пришлось ждать сперва священника, потом делегацию из женского клуба, потом еще кого-то: машины без устали сновали в город и обратно. Было уже больше двух часов ночи, когда они только начали; действо продлилось долго. Стив стоял с Яном в дверях часовни и ждал. Вдруг, повернувшись, он произнес:

– Я должен подготовить цветы.

– Она уже сказала тебе какие? – уточнил Олислагерс.

Стив кивнул:

– Да. Гладиолусы. Много гладиолусов.

Исчезнув ненадолго, пылкий влюбленный вернулся с полной охапкой цветов. Их он спрятал у ворот, под каменной лавкой.

– Они еще не закончили? – последовал с его стороны нетерпеливый вопрос.

Ян покачал головой. Оратор сменял оратора; эта заупокойная служба, казалось, не окончится никогда. Но вот снаружи показался священник; он сел в первую машину вместе с родителями усопшей. За ним, одуряюще медлительно, часовню принялись покидать все остальные. Им еще пришлось ждать, когда машины вернутся из города – развести их по домам.

Стив был так взволнован, что не мог устоять на месте и секунды, постоянно говорил сам с собой. Его необычное поведение становилось делом вопиющей очевидности.

– Ступай посиди на скамейке, дружище! – посоветовал ему фламандец. – Я подожду тут, и когда последний гость уйдет – позову тебя.

Ян Олислагерс сел на лавку рядом с воротами кладбища, откуда прямо на часовню открывался хороший вид. На его глазах в экипаж забрались последние члены делегации от женского клуба; вскоре пара солдат занесла какой-то ярко-желтый ларь в машину и уехала с ним. Директор химзавода прошел совсем рядом с ним и не узнал его.

Затем старый Павлачек приковылял к нему.

– Все ушли, слава те хосподи, – пробурчал он. – Запри ворота, Майк.

Выполнив поручение, Ян направился прямиком к скамейке.

– Часовня пуста, Стив! – позвал он. – Пойдем, она уже ждет!

Стив поднялся с места, чуть пошатываясь.

– Я хочу… – начал было он и осекся.

– Чего ты хочешь? – мягко спросил фламандец.

– Она х-хочет этого. Он-на… – заикаясь, выдавил Стив.

– И чего же она хочет?

– Не в часовне… не в склепе. В… в нашей комнате.

Олислагерсу такое желание совсем не понравилось. Он очень устал и хотел часа два поспать, хотя бы попытаться. Но глаза Стива умоляли прямо-таки по-ребячески. Тогда Ян хлопнул его по плечу:

– Хорошо, Стив, будь по-вашему! Только побыстрее – смотри, уже почти рассвело! Я принесу тебе цветы!

– Спасибо, герр, спасибо! – воскликнул Стив.

Пока могильщик бежал, окрыленный, в часовню, фламандец подбирал гладиолусы. Он снес их в комнату-пристройку и разбросал по полу и кровати Стива. Свою же койку Ян придвинул вплотную к стене.

И вот Стив пришел, побиваемый крупной дрожью, с пустыми руками.

– Что случилось? – спросил Олислагерс.

И Стив шепотом сообщил:

– Гроб пуст!

Фламандец на мгновение задумался. Ах, вот оно что, вот что сделали солдаты!

Большой красивый гроб, украшенный серебром, был всего лишь выставочным экспонатом; тело покойной было спрятано в сундуке! Очевидно, ее собирались похоронить где-то в другом месте.

Ян рассказал об этом Стиву. Тот сначала не понял – пришлось повторить дважды, пока до него не дошло.

– Тогда где? Где? – вопросил он. – Где она будет похоронена?

– Откуда мне знать? – Ян развел руками.

– Я… я… – с трудом вымолвил Стив, а затем направился к двери.

– Ты куда? – окликнул его фламандец.

– Они украли ее, – бросил могильщик. – Я найду.

С этими словами он удалился. Ян Олислагерс крикнул ему что-то вслед, но Стив даже не обернулся. Малый явно задумал какую-то глупость, и Ян понял, что должен его уберечь. Как-никак, долгое время этот человек оставался его единственным другом.

Но что предпринять? Олислагерс разделся, умылся, потом снова оделся. Положил пару апельсинов в карман, надел шляпу на голову и вышел. Ворота кладбища были заперты, ключ лежал у него в кармане – значит, Стив, должно быть, перелез через них. Он задумчиво отпер ворота, вышел, затворил за собой. Побрел по дороге в город – Стив должен быть где-то там.

Ян очистил апельсины и съел их, параллельно раздумывая. Ежели Глэдис Пасчик пожелала быть захороненной где-нибудь в другом месте, то уж точно – не в Андернахе. Их кладбище было единственным в городишке; других вариантов попросту не имелось. Но раз так, значит, тело погрузили на ранний поезд, тот, что шел в Чикаго. Ян точно знал время отправления каждого из тех немногих составов, что ходили через земли египетские, будучи всегда готовым к разоблачению. Итак, в пять тридцать два утра отходил скорый поезд.