Космическая чума. Сборник

Мир в ощущении эспера выглядит наподобие облачного неба, с чистыми местами и туманными пятнами, расположенными в полном беспорядке. Качественно картина обычно не менялась. Но этот дом находился в темной, почти мертвой зоне. Теперь это стало совершенно ясно. Я покинул дом и прошел в громадное сооружение, которое, видимо, использовалось как сарай и гараж одновременно. Оно оставило у меня то же чувство неудовлетворенности, что и дом. Филипп Харрисон или кто-то еще, должно быть, держал здесь мастерскую. Я нашел верстак и небольшой столик с отверстиями для болтов, покрытый масляными пятнами и другими следами, говорящими о том, что здесь стоял один из тех больших универсальных деревообрабатывающих станков с циркулярной пилой, дрелью, токарным станком, рубанком, стамеской и всякой всячиной. Там валялось также немного металлолома, но никаких столярных поделок. Виднелись полотна ножовок, электродрель и круглая подставка, на которой крепился светильник.

Не знаю почему, но я там задержался, копаясь в этом брошенном хламе. Видимо, мое чутье предвидело тот факт, что я должен был здесь что-то узнать, но след был таким слабым, что мог ускользнуть от меня. Я стоял в недоумении, соображая, что меня здесь держит.

Я лениво наклонился, поднял с пола кусочек металла и ощупал его руками. Потом огляделся вокруг, но ничего не увидел. Я еще раз тщательно прощупал гараж, но результат был равен нулю. Наконец, изрядно разозлившись на самого себя, я вышел наружу.

Время от времени с каждым случается что-то подобное. На обратном пути к машине, погруженный в круговорот мыслей, планов, вопросов и идей, я так ничего и не сообразил. Возможно, так бы и витал в облаках, пытаясь заставить свой интеллект выдать хоть какое-нибудь решение, но оказалось, что я не могу завести машину. Рассеянность никогда не была мне присуща, но в этот момент я пытался вставить в замок зажигания железку, которую подобрал в гараже.

Я улыбнулся — железка остудила голову, бросил обломок металла в траву, вставил ключ в зажигание и…

И тут же рванулся за этой железкой обратно…

Маленький кусочек металла был планкой от дорожного знака, которая отсутствовала, когда мы с Катариной разбились.

Я выехал на хайвэй и остановился около знака. Я изучал его, сравнивая свое восприятие с внешним видом. Точно!

Этот обломок металла, полдюйма длиной и в четверть дюйма диаметром, с чуть шероховатыми, зазубренными краями, был точно таким же, как сломанная перекладина знака!

Затем я заметил кое-что еще. Фигура в середине знака была не такой, как на стереофото. Я достал из кармана открытку Торндайка, сравнил картинку с реальной вещью и понял, что был прав.

Как я уже говорил, фигура была похожа на значок бойскаутского новобранца или символ, который они использовали для обозначения Северного полюса на компасе. Только нижнее основание листьев трилистника было шире, чем обычно на эмблемах, и почти таким же широким, как верхнее. Так вот, те знаки, что стояли сейчас вдоль дороги недалеко от Иеллоустоунского заповедника, были повернуты набок, в то время как на моем любимом хайвэе — вверх ногами.

Последнее, что я сделал, еще раз прощупал эту конструкцию. Я ощупал сам знак, затем позволил моему восприятию скользнуть вдоль перекладины, потом — по диску, на котором крепились перекладины эмблемы.

Это еще ничего не значит. Он так задуман, как говорится. Если бы кому-то пришло в голову поинтересоваться моим профессиональным мнением, я бы отметил, что знак представляет собой продуманную композицию, которая, впрочем, не создана для того, чтобы вертеть эмблему как заблагорассудится.

Собственно, если бы не эта маленькая сломанная перекладина, найденная мной на полу гаража Харрисонов, мне бы и за миллион лет не пришло бы в голову, что эти дорожные знаки значат нечто большее, чем кажется на первый взгляд.

На почте я написал письмо Филиппу Харрисону: