Космическая тюрьма

– Вы все знаете, что мы запасли только часть продовольствия, необходимого нам, чтобы продержаться все лето. С завтрашнего дня нормы отпуска продуктов будут урезаны наполовину. Этого едва хватит, чтобы не умереть с голоду. Если мы не проведем это уменьшение норм, наши запасы продовольствия закончатся задолго до наступления осени и все мы умрем. Если у кого-либо имеются какие-либо запасы пищи, они должны быть сданы и включены в общие запасы. Некоторые из вас, возможно, подумали о детях и припрятали кое-что для них. Я могу понять, почему вы это делаете, но тем не менее вы должны все это сдать. Кое-кто, возможно, припрятал съестные припасы лично для себя. Если это так, я делаю им первое и последнее предупреждение: сдайте продовольствие сегодня же вечером. Если в будущем обнаружится какой-либо тайник с провиантом, тот, кому он принадлежит, будет считаться предателем и убийцей. Сейчас все вы, кроме детей, пройдете в помещение рядом с тем, где хранятся запасы продовольствия. Каждый из вас – а исключений не будет, независимо от того, виновны вы или нет – будет нести сверток из куска материи или предмета одежды. Каждый из вас войдет в это помещение один. Кроме вас, там никого больше не будет. Если в вашем свертке под одеждой или материей будут продукты, вы их там оставите, выйдете через другой выход и вернетесь в свои пещеры. Никто никогда не узнает, была в вашем свертке еда или нет. Никто никогда вас об этом не спросит. Наше выживание на этой планете, если мы вообще выживем, произойдет только, если мы будем вместе трудиться и жертвовать друг для друга. Не должно быть никаких проявлений эгоизма и себялюбия. То, что кто-либо из вас мог совершить в прошлой, сейчас не имеет значения. Сегодня вечером мы начинаем новую жизнь. С этого момента мы станем полностью доверять друг другу. А для тех, кто предаст это доверие, будет только одно наказание – смерть.

Андерс подал пример первым и понес сверток из материи в пещеру, Как позже услышал Лэйк, из всех колонистов только Беммон выразил вслух свое негодование. Он предупредил своих соседей по очереди, что этот приказ был первым шагом к прямой диктатуре, полицейской системе, в которой, Лэйк и другие лидеры лишат их свободы и собственного достоинства. Беммон настаивал на том, чтобы показать что в свертке, который, он нес, ничего не было. Но это его действие, если бы ему удалось уговорить остальных последовать его примеру, безжалостно разоблачило бы тех, у кого на самом деле была пиша, которую они возвращали.

Но никто не последовал примеру Беммона, и никому не было причинено никакого вреда. Что же касается Лэйка, то перед ним стояли гораздо более серьезные заботы, чем неприязнь Беммона.

***

Медленно тянулись недели, каждая последующая длиннее и трудно переносимее предыдущей, поскольку жара неуклонно усиливалась. Наступило летнее солнцестояние, и от жары стало невозможно укрыться даже в самых глубоких пещерах. Ночи как таковой уже не было; когда желтое солнце заходило на западе, голубое солнце всходило на востоке. В окрестностях не было видно никаких признаков жизни; исчезли даже насекомые. Ничто не двигалось по обожженной земле, кроме крутящихся пылевых вихрей и мерцающих искаженных миражей.

Смертность росла с ужасающей быстротой. Небольшой запас консервированного и сухого молока, фруктов и овощей сохранялся исключительно для детей, но его явно не хватало. Лекарственные растения Рагнарока не допускали повторения фатальной витаминной недостаточности, но в них не было практически никаких питательных веществ, так необходимых в борьбе с жарой и силой тяжести. Те дети, которые были посильнее, лежали истощенные и апатичные на своих постелях, в то время как более слабые умирали каждый день.

Каждый день худые, с запавшими глазами матери приходили к Лэйку, умоляя спасти своих детей: –... Чтобы спасти его жизнь, нужно ведь так мало... Пожалуйста – пока не станет слишком поздно...

Но продуктов оставалось так мало и так долго еще нужно было ждать, пока осень принесет избавление от голода, что каждой из них он мог дать только один ответ – мрачное и окончательное «нет». А затем наблюдать, как умирает в их глазах последний отблеск надежды, как они поворачиваются, уходят и сидят последние часы рядом со своими детьми.

Беммон становился все более раздражительным по мере того, как скудные нормы продуктов и усиливающаяся жара превращали жизнь в настоящие мучения. Он постоянно жаловался, подчеркивая, что в нехватке продовольствия следовало винить Лэйка и его подручных, что организованная ими охота была проведена неумело и малодушно. И он намекал, не высказываясь прямо, что Лэйк и его люди запретили ему подходить к пищевому складу, потому что не хотели, чтобы компетентный честный человек проверял, что они там делают.