Космические хроники, или Почему инопланетяне до сих пор нас не нашли

Наша неспособность летать зачастую не акцентируется при сравнении людей с другими видами. Однако же мы часто используем слово «нерасторопный» в качестве синонима «нелетающий», когда говорим о таких созданиях, как птица додо, в силу причуды эволюции оказавшаяся на ее тупиковой ветке. В конце концов, мы научились преодолевать земное тяготение благодаря технологической изобретательности, присущей человеческому мозгу. А птицы, хоть и умеют летать, тем не менее остаются со своими птичьими мозгами. Однако такое самовозвеличивание не вполне оправдано, потому что игнорирует тысячелетия, в течение которых мы не могли оторваться от Земли.

Помню, что, будучи старшеклассником, я прочел о том, как прославленный физик лорд Кельвин на пороге ХХ века утверждал, что автономный полет устройств тяжелее воздуха невозможен. Это было очевидно близорукое предсказание. Но ведь не было необходимости ждать изобретения первых самолетов, чтобы опровергнуть этот тезис. Достаточно было посмотреть на птиц, у которых с полетом нет никаких проблем и которые, по моим наблюдениям, все как одна тяжелее воздуха.

Космический твит № 14

Символ ВВС США – стилизованные птичьи крылья. Но мы уже летаем на скоростях, от которых птица превратилась бы в пар, а в космосе крылья и вовсе бесполезны.

30 сентября 2010 года 13:01

Если нечто не запрещено законами физики, значит, это в принципе возможно, безотносительно кажущихся технологических пределов. Скорость звука в воздухе в зависимости от его температуры составляет от семисот до восьмисот миль в час. Никакой физический закон не препятствует движению тел со скоростями выше скорости звука, соответствующей числу Маха, равному единице. Однако до того, как в 1947 году Чарльз Е. «Чак» Йигер на военном ракетоплане Bell X-1 преодолел звуковой барьер, была написана масса трескучих фраз о невозможности двигаться быстрее звука. При этом пули, выпускаемые из мощных винтовок, преодолевали звуковой барьер уже более века. А щелканье хлыста или звук мокрого полотенца, хлопающего по чьему-то заду в раздевалке, – это небольшая ударная волна, создаваемая кончиком хлыста или краем полотенца, движущаяся сквозь воздух со скоростью выше скорости звука. Так что все ограничения были чисто психологическими или технологическими.

Пока космические шаттлы были на ходу, они были самыми быстрыми из крылатых летательных аппаратов: за счет отделяемых ракет и баков с горючим по пути на орбиту они двигались с числами Маха выше 20. На обратном пути, без реактивного топлива, они падали с орбиты и скользили вниз, к Земле.

Хотя многие аппараты регулярно двигаются во много раз быстрее звука, ничто не может двигаться быстрее света. И это не наивное мнение, неспособное предсказать будущие технологии, оно основано на физических законах, которые работают как на Земле, так и в небе. Вспомним астронавтов «Аполлона», которые отправились к Луне, впервые превысив вторую космическую скорость – одиннадцать километров в секунду. Это была самая высокая скорость, с которой когда-либо двигался человек, и до «Аполлона», и после него. И эта скорость составляет ничтожную /₂₅₀ процента от скорости света. На самом деле вопрос тут не в том, сколько порядков величины разделяет эти скорости, а в том, что законы физики не позволяют никакому телу достичь скорости света независимо ни от каких технологий. Звуковой барьер и световой барьер – это принципиально разные ограничения для нашей изобретательности.

Как напоминает надпись на автомобильных номерах Северной Каролины, за полет в Китти Хок братья Райт из Огайо титулованы «первыми авиаторами»[48]. Но это утверждение нуждается в пояснении. Уилбур и Орвилл Райт были первыми, кто отправил в полет устройство тяжелее воздуха, переносившее по воздуху человека (Орвилла) и закончившее полет на уровне не ниже стартового. До этого люди летали на шарах с гондолами и планерах, а также совершали контролируемые падения со скал, но ничто из этого не заставило бы птиц позавидовать. Да и первый полет Уилбура и Орвилла не привлек бы птичьего внимания. Первый из их четырех полетов, состоявшийся в 10:35 утра по восточному времени 17 декабря 1903 года, продолжался двенадцать секунд, и его средняя скорость составила 11 километров в час против ветра, скорость которого составляла 48 километров в час. «Флайер-1» пролетел 37 метров – это меньше, чем длина одного крыла «Боинга-747».

Даже после того, как братья Райт публично продемонстрировали свои результаты, газеты лишь мельком отметили этот факт и прочие достижения пионеров авиации. И даже в 1933 году – через шесть лет после исторического одиночного беспосадочного перелета Линдберга через Атлантику – Х. Гордон Гарбедян не упомянул самолеты в своем во многом провидческом введении к книге «Основные тайны науки» (Major Mysteries of Science):