Космические тайны курганов

Выделяются мифы, повествующие о происхождении мира, об установлении миропорядка и его стражах, о последующих преобразованиях, о строении мира. Человек неизменно оказывается в центре мифологических схем. Это или умершие естественной смертью, или павшие в битвах, или принесенные (принесшие себя) в жертву, но обожествленные и утвержденные в роли посланцев за небесными благами для своего народа. Так или иначе они приурочивались к определенным положениям на небосводе светил, к течению годового цикла и к его благоприятным датам и месяцам. Предполагалось, что «космические странники» должны содействовать получению народом своевременных дождей и тепла, приплода и урожая, здоровья и счастья. Помимо материальных благ, обряды «отправки в Космос» рассчитывались на блага духовные: они снимали противоречия, всевозрастающие по мере разложения первобытнообщинного строя, между человеком и обществом, обществом и Вселенной, бытием и небытием.

Основываясь, в конечном счете, на хозяйственных нуждах, «космические странники» меняли главную составную часть производительных сил — самого человека. Они содействовали выделению его из косной первобытной общины, развитию личности, обретению ею вселенской масштабности. Такая масштабность предполагала вечность, бессмертие. Реальный выход к нему, через хранящуюся в подсознании пренатальную память, стал вершиной культуры первобытнообщинного строя или, как его еще называют, первобытного коммунизма. Эта вершина не превзойдена и поныне.

Последовавшие затем рабовладельческий, феодальный, капиталистический строй — с присущими им классовыми, а не общечеловеческими идеологиями — отошли от достигнутого было входа в бессмертие. Его сущность, открытая мудрецами эпохи первобытного коммунизма в свойствах человеческой психики, была заменена религиозной верой в загробную жизнь. Однако по мере становления бесклассовой цивилизации будущего, уже обозримой с высоты XX века, открывается новая возможность бессмертия, то есть продления памяти за пределы существования тела.

В настоящее время такая возможность наиболее изучена геронтологией (наукой о старении). По заключению ее основоположника И. И. Мечникова, «естественная смерть скорее потенциальна, чем действительна»: 70–80-летняя продолжительность жизни современных людей — это примерно половина срока, отводимого природой; вторую половину забирают болезни и другие следствия несовершенства общественного бытия.

Между тем именно вторая половина, которую реализуют лишь очень немногочисленные «долгожители», является наиболее продуктивной в плане служения обществу. В эту практически выпадающую из цивилизации половину инстинкт жизни сменяется инстинктом смерти — не менее прекрасным и созидательным, нежели инстинкт первой половины человеческой жизни. Некоторое представление о нем могут дать буддизм, йога и другие учения, как бы втискивающие в привычный 70–80-летний срок весь цикл жизни, включая и нереализуемое 140–160-летие.

Естественный старческий инстинкт смерти, по характеристике И. И. Мечникова, сродни тяготению зрелого яблока соединить с землей свои семена: он несет в себе всевозрастающее ощущение слитности с бесконечной и вечной Вселенной. В этом свете и следует понимать психологию реальных прообразов Дакши, Данко, Масленицы, Христа, которые уже к 30–60 годам постигали все доступное разуму и мироощущению своего времени и, принося себя в жертву во имя народа, уходили в бессмертие.

«Человеческие жертвы, требовавшие проявления высочайшей нравственности, становятся все реже и, вероятно, в конце концов совсем исчезнут, — писал И. И. Мечников в начале XX века, накануне первой мировой войны. — Рациональная нравственность, преклоняясь перед таким поведением, может, однако, более не считаться с ним. Она вправе даже предвидеть время, когда люди достигнут такой степени совершенства, что вместо удовольствия от пользования симпатией ближнего они будут положительно отвергать ее». Похоже, что такие времена наступили: самопожертвование представляется ныне пережитком, а человеческие связи («симпатии ближнего») строятся на рациональной, взаимовыгодной основе.

Стало ли человечество счастливее от такой «усовершенствованной нравственности»? Увы! Обретая — теряем. Такова диалектика развития цивилизации. И усилия титанов человечества еще с античных времен направляются на то, чтобы, созидая новое, не утрачивать нажитых предками культурных сокровищ. Но соединить прошлое с будущим очень непросто…

Геронтология занимается в основном медико-биологическими и социальными аспектами противостояния жизни и смерти. А вот куда тянется обнаруживаемое ею стремление инстинкта смерти к соединению с вечностью, с мирозданием? Ответ на этот вопрос следует искать не в веществе, а в «поле» организма: не в физиологии, а в психике. И в поисках ответа мы вступаем здесь на стезю, намеченную мудрецами первобытного прошлого.