Космические волки: Омнибус

Но он слышал нечто: урчание, рык, шелест шерсти, скрежет натянутой шкуры. Зверь преследовал его уже два дня, подкрадываясь всё ближе, таясь в тенях. Он не мог ни видеть его, ни чуять, лишь слышать. Словно выходящей по ночам из кипящих морей упырь, зверь таился где-то с подветренной стороны, шёл среди обсидиановых и гранитных столбов.

Олвар замер. Время идти дальше. Нужно добраться до вышнеземья, земли, что не дрожит и не трескается, земли, которая не сбросит его в бездну вод.

Но он ждал, дрожа и наблюдая. Во мраке под уступом, вонзающимся в небо словно серп, он впервые видел их.

Во мраке мерцали глаза, отливающие чернотой и похожие на золотые шары.

Рагнвальд широкими шагами шёл к горящему жилому дому. Выпотрошенные внутренности здания тлели в окружении расплавленных металлических костей. В небесах горело зелёное пламя, а его отблески сверкали, отражаясь от частиц льда. Земля содрогалась от тяжёлого и размеренного как удары сердца артиллерийского огня.

Впереди над развалинами вздымалась разбитая эстакада, заваленная мёртвыми изувеченными телами. Впереди бежали его серые братья, мелькали в тенях, пригнув головы, и стреляли из болтеров. Рагнвальд шёл размеренно, чувствуя, как под сапогами поддаётся сухая, словно угли земля. Его ждал наполовину заваленный обломками «Носорог». Разбитые гусеницы застыли, а из труб валили клубы дыма. Отделение Лоэра бросило подбитый транспорт и ринулось на врага, и потому другие решат, будет ли «Носорог» спасён или растерзан.

Его дух был невредим. Рагнвальд чувствовал, как запертый в ячейках самого сердца машины дух стонет от боли. Он остановился и развернул серворуку, лязгнувшую, распахнувшую челюсти. Жрец подключился к ядру «Носорога», открыв служебный люк, и наружу, словно кишки вывалились провода.

А затем он услышал это — урчание, рык, шелест шерсти, скрежет натянутой шкуры.

Рагнвальд выхватил громовой молот и бросился назад, прочь из тени «Носорога», но враг уже был рядом. Из клубящегося дыма вырвалась фигура в красных доспехах, кричащая на бессмысленном, безумном языке. Рагнвальд увидел проблеск медной чеканки, жуткие бронзовые челюсти и цепной топор, жужжащий словно рой насекомых.

Они сшиблись. Тяжёлый, сильный взмах молота прошёл мимо цели, а цепной топор рассёк воздух, впиваясь в выставленную вперёд серворуку Рагнавальда. Клыки погрузились в металл, и воин ощутил боль так, словно они грызли его плоть. Рагнавальд оступился и рухнул на землю, предавшую его своей неровностью.

Линзы расколотого шлема чемпиона вспыхнули, словно сверкающие от радости глаза, и он прыгнул вперёд, обрушивая топор.

Зверь прыгнул, бросился на Олвара. Он видел лишь приближающуюся стену плоти и тёмной как полночный мрак шерсти.

Олвар отшатнулся, и сердце его сжалось от страха. Челюсти зверя широко распахнулись, брызнула жёлтая слюна. Зверь был огромен, высотой достигая плеча человека, поджар и сутул, длинная морда вздымалась, словно утёс на склоне хребта. И он бежал к нему, скользя лапами по замёрзшим неровным камням.

Олвар стоял. Он ждал до последнего мгновения, ждал, пока его не обдало запахом жёваного мяса из пасти зверя.

И тогда он ударил. Топор врезался в череп зверя, тяжело ударил по кости. Олвар оттолкнулся и прыгнул, уходя с пути мчащейся на него груды мускулов.

И ударил вновь, тяжело замахнувшись топором, глубоко погрузил его в плоть. Рычащий зверь обернулся и метнулся вперёд, желая впиться челюстями в ногу Олвара. Уже прыгая, тот ударил ещё раз, рассекая сухожилия зверя.

Но волк продолжал наступать, скрежеща зубами, пытаясь повергнуть воина. Он был быстрее, сильнее, крупнее, бесстрашней. И вот Олвар поскользнулся на грязном снегу, а зверь настиг его, сомкнув клыки на ведомой ноге.

Олвар закричал — сдерживаясь, чтобы не взвыть от боли — и ударил вновь. Кровь зверя и воина слилась в жарких челюстях. Движения Олвара были резкими, суматошными, выдающими ужас. Потяжелевший топор выскальзывал из пальцев.

Скалящаяся, рычащая морда тянулась к Олвару. Золотые глаза вглядывались в него. Слюна из пасти капала на обнажённую грудь. Олвар завыл от ярости и с силой метнул топор.

Но цепные клыки так и не нашли цели. Нечто тяжёлое и быстрое обрушилось на чемпиона. Рагнвальд видел, как оно пронеслось мимо — смятый мех, металлические челюсти, сверкающие протезы. Зверь покатился по земле, сжимая клыками шею добычи, тряся её как куклу и разрывая. Вопли чемпиона оборвались лишь вместе с его голосовыми связками.

Рагнвальд поднялся и направился к изувеченному телу. Он смотрел на зверя — поджарого и сутулого, с длинной мордой, вздымающейся, словно утёс на склоне хребта. Металлом сверкали его бока, а одна нога опиралась на поршни, покрытые проводами.

— Довольно, — приказал хозяин, и зверь отпустил добычу.

Рагнвальд встал над поверженным чемпионом, корчащимся в луже тёмной крови. Он замахнулся громовым молотом и опустил его, расколов багровый шлем, сокрушив бронзовые челюсти. Движение прекратилось.

Зверь стоял рядом, вздрагивая от охотничьей злобы, кровь струилась по его челюстям, а осколки брони застряли в перемазанной пеплом шкуре.