Космический марафон

Ну и дал же он нам прикурить! Никогда бы не поверил, что такая кроха может наделать столько шума. У меня в ушах до сих пор стоит жуткий свист, с которым воздух вырывался наружу через проделанную им дыру.

Бледный, доложу я вам, у нас был вид; но тут автоматические переборки изолировали поврежденный отсек. Давление в корабле к тому времени упало до девяти фунтов. Но компенсаторы не дали ему опуститься ниже, а потом стали медленно повышать его до нормы. Одни марсиане, которые и девять-то фунтов считали невыносимыми, и в ус не дули.

В поврежденном отсеке остался один из инженеров. Другой в последний момент успел протиснуться сквозь закрывающиеся герметические двери и отделался лишь ободранным левым ухом. Да, подумали мы про того, что остался, не повезло бедняге, ему явно светят космические похороны, как и многим из тех космонавтов, которые нашли свою смерть в безднах пространства…

Его коллега, чудом спасшийся от неминуемой гибели, бледный как смерть, стоял, бессильно привалившись к переборке. В этот момент, как обычно, бесшумно появился Эл Стор. Он что-то говорил, глаза горели, но голос был холоден и спокоен. Наконец до нас дошло:

— Уходите. И загерметизируйте этот отсек. Я попытаюсь вытащить его. Как только постучу, быстро впускайте меня обратно.

С этими словами он вытолкал нас из отсека, и мы тут же тщательно загерметизировали его. Мы, конечно, не могли видеть, что там делает наш амбал, но приборы показывали, что он открыл, а затем снова закрыл дверь, ведущую в поврежденный отсек. Через пару секунд сигнальная лампочка потухла. Это означало, что дверь снова закрыта. Затем раздался настойчивый, резкий стук. Мы открыли. Эл стремительно вынырнул нам навстречу, держа на своих огромных руках безжизненное тело инженера. Он нес его так, будто тот был не больше и не тяжелее котенка, а скорость, с которой Эл промчался с ним мимо нас по коридору, заставляла опасаться, что он может протаранить корабль насквозь.

К тому времени мы уже поняли, что вляпались по самые уши. Двигатели больше не работали. С дюзами все было в порядке, и камеры сгорания функционировали нормально. Инжекторы тоже не пострадали и вполне могли бы работать и дальше — при условии, что мы качали бы топливо вручную. Мы не потеряли ни капли драгоценного топлива, и корпус корабля остался практически целым, не считая этой дырки с зазубренными краями. Двигатель встал потому, что оказались выведены из строя системы подачи топлива и зажигания. Они находились точнехонько там, где теперь зияла дыра от большой космической пули, и теперь представляли собой просто груду металлолома.

Общее мнение было таково: нам настал полный конец, хотя никто и не решался сказать об этом открыто. Я совершенно уверен, что и Макналти считал точно так же, хотя в официальном рапорте данный факт определил как «затруднительное положение». Но это вполне в его стиле. Просто удивительно, как он не записал, что команда была несколько расстроена!

Несмотря на все это, в космос тут же высыпала вся марсианская ремонтная бригада — в первый раз за последние шесть рейсов от них потребовалась настоящая работа. Давление к этому времени уже поднялось до четырнадцати фунтов, и им, беднягам, пришлось вытерпеть это, чтобы добраться до своих дыхательных аппаратов. Кли Янг, агрессивно сопя, с омерзением махнул своим щупальцем и прощебетал:

— Прямо хоть плавай!

Он не успокоился до тех пор, пока мы не напялили на него шлем и не отрегулировали давление на уровне привычных для него трех фунтов.

Это типичный пример своеобразного марсианского сарказма: как только давление становится чуть выше, чем они любят, марсиане тут же начинают размахивать во все стороны щупальцами и повторять: «Ну прямо хоть плавай!»

Но надо отдать им должное — толк от них есть. Марсианин может удержаться хоть на полированном льду и работать без перерыва двенадцать часов на таком количестве кислорода, которого человеку хватило бы часа на полтора.

Я наблюдал, как они с трудом продвигались по тамбуру, выпучив глаза за вогнутыми стеклами шлемов; в своих щупальцах они сжимали кто кабели питания, кто металлические листы для заплат, кто аппараты квазидуговой сварки.

Вскоре в иллюминаторах стали видны голубые сполохи сварочных огней — это марсиане начали резать листы металла и заделывать дыру в корпусе. Все это время мы продолжали стремглав нестись к Солнцу. Если бы не эта дурацкая случайность, через четыре часа нам следовало бы начать торможение и выходить на орбиту Венеры. Вскоре ее гравитационное поле захватило бы нас, и можно было бы, постепенно снижая скорость, совершить мягкую посадку.

Но все дело в том, что этот зачуханный планетоид поцеловался с нами, когда мы продолжали на всех парах нестись прямо по направлению к ближайшей и ярчайшей во всей Системе огромной пылающей топке. И неслись мы к ней все быстрее и быстрее благодаря притяжению раскаленного светила. В принципе я не против кремации — но всему свое время!