Космопроходимцы (вторая часть). Ксеноопера "Жнец, Швец, Игрец" (СИ)

- Действительно, как будто это не ты, - шептала Ксения, её дыхание щекотало Жнецу шею. - То есть, ты вроде бы такой же, но... раньше ты никогда не говорил о любви. Раньше мне казалось, что ты меня просто жалеешь, а иногда - что тебе хочется меня убить, но...

'Но это было правдой'.

- ...но тебе просто не хватает духу, а теперь мне кажется, что ты сможешь, если захочешь...

'И это правда, потому что я профессиональный убийца'.

- ...но знаешь что? Теперь ты не жалеешь меня...

- Потому что мы поменялись ролями, - перебил Жнец. - Теперь ты жалеешь меня - безрукого и хромоногого кале...

- Молчи, если не можешь без глупостей, - попросила Ксения, снова прикрыв губы Жнеца ладонью. - Слова тебе не нужны и мне тоже. За три года, пока тебя не было, я выговорила в пустоту все слова, какие были, теперь у меня нету слов, зато есть ты. Поэтому будь умницей, молчи. Сейчас...

Терранский безветренный вечер не слишком удобное время для любви, жарко даже при закрытых шторах. Жара изматывает не меньше любви. Скоро Ксения заснула, а Жнец не мог и не хотел спать. Сочившегося в щель между небрежно задёрнутыми шторами света хватало ему, чтобы лёжа на боку видеть, как подрагивают ресницы спящей женщины, как мерно поднимается и опускается её грудь и как пульсирует на шее тёмная жилка. Сила или слабость, ну какая разница, если и то и другое - жизнь? Убийца, рассуждающий о жизни, так же смешон, как муж, признающийся в любви собственной жене, подумал Жнец. Не так-то много проку ей от твоей любви и от жизни твоей тоже, счастливчик, сказал Ной. От твоей нелюбви, ответил Жнец, проку было не больше. Ради чего ты её бросил? Ради призрачной надежды? Ради свободы для этих несчастных людей, ответил Ной. Представь: на тысячу миль вдоль побережья - посёлок. Никто не знает точно, сколько их, чем они заняты, как ухитряются выжить, но стригут их все: с каторжной администрации начиная и заканчивая таможней. Честные переселенцы вроде семейства Ван Хорнов; вольноотпущенные каторжане в лице рыжего счастливчика; нелегалы вроде испанца; богемные всякие стрикленды; полезшие на свою голову в нашу кашу учёные; вольнонаёмные одри - и это только пришлые. Есть ещё местные, дети, целое поколение: Джерри, Лаура, ребёнок Одри и бравого капитана, если у них что-то получится. Эми, подсказал Жнец, всё время ты про него забываешь. В этом твоя главная ошибка, счастливчик. Толку от свободы твоей не будет, пока ты забываешь про Эми. Свободы не будет тоже, и не только потому, что ради свободы ты на пару с дружком своим Быстрицким спутался с каким-то уродом из каторжной администрации... Да, обдумать надо бы положение.

Он выгнал из сознания Ноя с его траченной молью свободой и рифами, чтобы сосредоточиться на текущих делах. Сначала только факты, соображения после. Ноя помнят: Ксения, Лаура, дон Сабас, Ван Хорны, Стрикленд и Быстрицкий. При этом никто, кроме Быстрицкого, не знает, что Ной и Роберт Корк одно и то же лицо. Но есть ведь ещё человек Быстрицкого в администрации, который знает об этом, но ни Корка, ни Ноя никогда в глаза не видел. Не он ли мною интересуется? Ему, для того чтоб до меня добраться, нужно либо поднажать на Эдика, либо узнать у кого-нибудь из старых знакомцев Ноя, что Ной теперь называет себя Ираклием Антониадисом. Сразу вопрос: откуда он знает, что Ной выжил? Знай об этом Быстрицкий, стал бы он отправлять на 'Ковчег' Ричарда? Нет. К слову, Ричард, заинтересовался мною только после того, как Дерек назвал меня Робертом Корком. Следовательно, Эдик не знает, что я жив - это раз, испанца обо мне расспрашивал не Ричард. Эшенден или Штайнмайер. Густав не похож на учёного, Руди получил от кого-то акуанские записи. Штайнмайер или Эшенден? Чтоб выяснить, кто из них связан с администрацией, пока не хватает данных. Теперь вот ещё что: Стрикленд в пьяном бреду обзывал Густава шпиком. Стрикленд вообще слишком много наговорил такого, чего ему знать вроде бы неоткуда: акуана во мне увидел, поминал 'Ковчег', величал меня Робертом Корком и убийцей. Можно ли пустить всё это по ведомству пьяного трёпа и галлюцинаций? Нет, Роберта Корка он ведь не придумал. Это значит, в первую очередь утром надо взять в оборот Стрикленда. Кроме него меня убийцей называл Эшенден. Бросил вскользь, дескать, будь у него нужда кого-нибудь убить, он бы меня нанял. Если предположить, что Стрикленд знает обо мне так много после беседы с Эшенденом, и что именно Дерек растрепал Густаву, что я - Ной, всё встанет на места.

Стоп. Не всё. Было ещё кое-что странное. То, о чём говорил Эми.