Косплей Сергея Юркина. Айдол-ян ( книга четвёртая, часть третья)

– На полях работают специальные бригады. – получаю я ответ. – У нас мало сельскохозяйственной земли, а в КНДР её ещё меньше. Поэтому, они не могут ничего на них не сажать.

– Понятно… – снова повторяю я и спрашиваю. – А что за мачта там торчит?

– Её построили, когда на нашей стороне установили мачту высотой в восемьдесят метров. – говорит ЧжуВон. – Не пожалели сил и металла, сделали её высотой в два раза больше нашей.

– Сто шестьдесят метров? – удивляюсь я и говорю. – Высокая…

– Там флаг один весит двести семьдесят килограмм. – сообщает ЧжуВон.

Упадёт с такой высоты – убьёт. Даже не убьёт, в лепёшку превратит…

В общем, ничего интересного. – делаю я для себя вывод, ещё раз оббежав взглядом деревню. – Из миномётов никого не расстреливают, на мачте никто в петлях не болтается. Скукота…

(позже. После возвращения со смотровой вышки в часть. ЧжуВон и ЮнМи идут рядом)

– Ты не могла использовать другие слова? – спрашивает меня ЧжуВон, воспользовавшись тем, что съёмочная группа отстала, замешкавшись с выгрузкой из машины и мы остались как бы без могущих услышать наш разговор.

– Какие ещё – другие слова? – не понимаю я.

– Я говорю о твоей песне – «Ураган». Там, где страсть захлестнула тебя в каких-то римских развалинах.

Повернув голову непонимающе смотрю на него. Что ему надо?

– Что не так там со словами?

– Не так, то, что у тебя есть официальный жених. – объясняет он мне. И когда в твоей песне есть слова о любви, они автоматически трактуются как наши с тобой отношения или описание каких-то событий, случившихся у нас с тобой. Поэтому, я тебя спрашиваю – у тебя что, других слов не нашлось? Обязательно эти нужно было использовать?

Если бы я искал слова на замену имеющимся, я бы точно никуда тогда бы не успел. – думаю я. – Но не объяснять же этот неудобный факт обиженному «официальному жениху»? Что говорить? А что говорить? Не нужно ничего говорить. Нужно включать режим – «я девочка морозная, стервозная».

– И на какие слова я должна была их заменить? – интересуюсь я. – Про деревообрабатывающую промышленность?

– Почему именно – деревообрабатывающую? – совсем не понимают меня.

– Потому, что ты – дуб! – объясняю я. – О чём поют девушки? О переживаниях, о чувствах. Вспомни, что сам мне говорил. Какие теперь тебе ещё – «другие слова»?

Я поднимаю вверх сжатые плечи и непонимающе оттопыриваю нижнюю губу.

– Можно было не писать про обнимашки. – сухо объясняет суть своих претензий ЧжуВон, явно обиженный сравнением с деревом, но одновременно согласный со справедливостью моей претензии. – Это выглядит, словно ты выставляешь на общее обозрение личное двоих.

Ну, в общем, да, претензии можно отчасти понять. Но, только отчасти. Потому, что я в тот момент о своём фиктивном женихе не думал. От слова воо-още.

– Или, может ты это специально? – с подозрением спрашивает меня ЧжуВон. – Показать, участок – застолбила?

От, жжёшь… проблема ты какая…

– Я просто выполняла взятые на себя обязательства. – напоминаю я о имеющейся договорённости. – Демонстрировала, что всё по-честному. Если ты недоволен качеством созданной мною иллюзии, скажи. Я готова выйти из соглашения с твоей хальмони в любой момент. Перстень я тебе верну.

– Не надо делать такие резкие заявления. – сразу «сдаёт назад» ЧжуВон.

– Тогда странные претензии предъявлять тоже не надо. – требую я.

– Ладно, проехали. – говорит ЧжуВон оставляя за собою последнее слово.

В этот момент мы подходим с ним к странной штуковине. С удивлением смотрю на машину, в кузове которой установлено много-много излучателей, стеной, по краям которой собран диффузор из соединённых между собой узких панелей. И всё покрашено в болотного оттенка зелёный цвет. Безрадостный такой. Цвета тины.

Хм, странная какая-то звуко-передвижка… Судя по внешнему виду излучателей, назначение их – где-то на уличных столбах висеть. И качество звука у них, скорее всего, будет соответствующее. Зачем их тогда собирать в один массив? Всё равно ведь хорошего качества не будет. Будет только громко. Неужели это для моего концерта приготовили?

– А что за штука? – повернувшись, спрашиваю я ЧжуВона.

– Это? – окидывает он взглядом громоздкую конструкцию. – Это «музыкальная атака». Оружие против северокорейцев.

– «Музыкальная атака»? – поворачиваюсь я к «халабуде на колёсах» и сообразив, как это можно применить, спрашиваю. – Типа «музыкальной шкатулки»?

– Что такое – «музыкальная шкатулка»?

– Ну это когда человека берут и сажают в комнату, где постоянно играет одна и та же музыка. Или, постоянно включен противный звук. Пытка такая.

– Откуда ты это знаешь? – спрашивает ЧжуВон и воспользовавшись тем, что рядом никого нет, уточняет, почему он удивлён. – Ты же ничего не помнишь?

– «Всплывает» иногда. – недовольно говорю я и добавляю, делая указующее движение рукой в направлении зелёных громкоговорителей. – Лучше расскажи, что это за ерундовина?