Кость бледная

Райерсон не ответила. Она сняла обертку со своих палочек и постукивала ими по ладони. Через холл донесся звон ее рабочего телефона.

– Это меня, – она поставила контейнер с «Ло Мейн» на стол МакХейла.

– Задержишься, я и твое съем, – крикнул Майк, когда она добежала до своего кабинета и закрыла дверь.

– Отдел особо тяжких, – произнесла она в трубку. – Джилл Райерсон.

– Привет, Джилл. Это Уолтер Бэнкс из Анкориджа.

Бэнкс был судмедэкспертом, который проводил вскрытие жертв Мэллори.

– Да! Привет, – она быстро обогнула стол, сбросив на пол несколько бумажек, и шлепнулась на стул.

– Пока мы разговариваем, мои сотрудники готовят официальный отчет для вашего офиса, но я решил позвонить заранее, – сказал Бэнкс.

– Я очень признательна.

– Итак, похоже, что причина смерти всех восьми жертв – одиночный выстрел в голову. В упор, из высокоскоростного огнестрельного оружия. Вероятно, из винтовки. Это самый точный ответ, который я могу дать вам по этому вопросу, Джилл.

– То есть обезглавливание было посмертным, – уточнила она.

– Верно. Думаю, он использовал топор.

– Боже. Что же, ради всего святого, может заставить человека сотворить такое?

– Полагаю, вопрос риторический, – произнес Бэнкс.

– Да. Простите. Просто я никогда не видела ничего подобного.

– Обычным людям этого не понять, Джилл. Не пытайтесь.

– И ведь так он поступил не с одним, – сказала она, – а с каждым из них. Словно…

– Обезумел, да, – закончил за нее Бэнкс. – Именно так и есть. Конечно, я не психиатр, но думаю, что мы способны опираться на собственные предположения, не так ли?

– Вы раньше с чем-то таким сталкивались?

На другом конце линии наступила короткая пауза. Джилл слышала дыхание Уолтера Бэнкса.

– Был мужчина, который убил своего сына, а затем себя, примерно лет восемь или десять назад – наконец ответил тот. – Семья жила в Чена-Хиллс. Звали их Робиан. Такое необычное имя я не смог бы забыть. Тоже ужасный случай был.

– Мальчику отрубили голову?

– Да. Отец отвел его в дровяной сарай, где все и случилось. А потом приставил дуло к своему виску. Мать там и нашла их обоих.

– Сколько лет было мальчику?

– Он был подростком. Судя по всему, у паренька с его стариком были хорошие отношения. Да и о старике отзывались, как о славном человеке, хотя дело давнее, не могу сказать, что помню все подробности. Наверное, это лишь один из подобных случаев, да?

– Думаю, да, – ответила Райерсон, надеясь, что МакХейл все-таки съел ее мясо.

– Припоминаю, что были какие-то версии о сатанизме.

Она решила, что ослышалась:

– О сатанизме?

– В газетах было что-то по этому поводу. Не могу вспомнить детали. Или это было в полицейском отчете. Знаете, над тем делом работал ваш отдел, – Бэнкс вздохнул в трубку. – Полагаю, следователи уже вышли на пенсию. А я все еще тут, все еще «Давай! Давай!».

– И мы признательны за это, Уолтер.

– Благослови вас Бог, Джилл. Приятного вечера. Ждите отчет к концу недели.

Она уже собиралась повесить трубку, когда кое-что вспомнила:

– Уолтер?

– Да?

– А то, что мы нашли в сундуке в подвале? У вас была возможность взглянуть на это?

– Да. Хотите знать, что это такое?

– Совершенно верно, – ответила она.

– Ovis dalli, – сказал Бэнкс.

– Что?

– Мертвая овца. Сгнившая туша овцы Далла, если быть точным. И она мертва уже много лет.

– Мертвая овца, – пробормотала Джилл себе под нос.

– Вы сказали, эта штука была в его подвале? В доме?

– Упакованная в большой пароходный кофр, – сказала она.

– Что ж, – произнес Бэнкс, – как я и говорил, Джилл, не пытайтесь это понять. На самом деле будет лучше, если вообще все позабудете. Просто продолжайте двигаться вперед.

– Спасибо, – поблагодарила та, понимая, что забыть не сможет.

* * *

– Тот человек, что был здесь сегодня, – сказала она, – вы его узнали?

Джозеф Мэллори не ответил. Не притронувшись к подносу с едой, он свернулся калачиком в темном углу камеры, чистая белая повязка на ноге словно парила во мраке.

– Мистер Мэллори?

Райерсон на полтона повысила голос. Но Мэллори не отзывался. Если бы не хриплое дыхание, она бы начала опасаться, что он умер.

– Мы определили, что было в вашем сундуке. Это овца.

Над головой Райерсон заискрила лампочка, погружая камеру Мэллори в еще более глубокий сумрак. Детектив простояла еще несколько минут, задаваясь вопросом, было ли в молчании Мэллори некое признание вины, или он слишком сильно тронулся рассудком, чтобы приписать его поведению хоть какую-нибудь логику.

– У дьявола свои трюки, но вы можете раскусить их, – произнес Мэллори.

– Что это значит?

– Тот человек сегодня… – но свою мысль он не закончил.

– То есть вы его знаете.

Мэллори не ответил.

– Вы его знаете? Он показался вам знакомым?

– Трюки, – сказал Мэллори. – И теперь, боюсь, все, что я сделал, было напрасно.

– Есть еще тела?

Мэллори молча разглядывал свои ступни.

– Вы что-то сделали с братом того человека? Есть еще тела, о которых вы нам не рассказали? Мистер Мэллори, пожалуйста, если есть и другие, почему вы не говорите? – когда он снова не ответил, детектив произнесла: – Некоторое время вы не жили в своем доме. Трубы замерзли, электричества нет. Никакой еды. Где вы были?