Кость Войны

— Грах, — рассеянно ответила Марта. — Бывший атаман моих ребят. Он явился сюда со своей сотней недели через две после того, как ты сбежал в последний раз. Грах облюбовал наш посёлок — видимо, ему нужно было пересидеть какое-то время в глуши. Только лучше бы для него было забраться подальше. Гвардейцы нашли его здесь. Они и подожгли несколько домов, где прятались разбойники, начался пожар, в котором погиб весь посёлок. Граха убили в бою, а с ним — большую часть его подопечных. Остальные разбежались. Жители посёлка были объявлены укрывателями преступников и… Ты знаешь, как гвардейские полковники решают проблемы на задворках Метрополии? Мужчин: кого казнили, кого заковали в цепи и отправили на рудники. Семьи увезённых ушли вместе со своими кормильцами. Посёлок умер. Я одна осталась на пепелище. Мне-то некуда было идти. Когда туда стали сбредаться остатки банды Граха… в общем, двое парней решили, что пришло время позабавиться со мной. Грах-то их держал в строгости, понимал: себе дороже враждовать с людьми, среди которых живёшь. А у меня был меч. Ты сам учил меня обращаться с оружием…

— Ты была отличной ученицей! — попытался улыбнуться Берт.

— Ага, они тоже это поняли. Правда, слишком поздно. Один за свою недальновидность заплатил жизнью, другой — правым глазом. Остальные не осмелились сунуться.

Берт покрутил головой:

— Тот одноглазый… Это не с ним ли я имел честь познакомиться?

— Старк. Один из самых верных. С битым псом легче управиться, чем с небитым, — ответила на это Марта. — Мне тогда было всё равно — жить или умереть. Страха не было. Не было совсем, я помню очень хорошо. Парни это почувствовали. Знаешь, я поняла одну вещь: презирая жизнь, ты как будто уже мёртв. А чего бояться мёртвому? Он всегда будет сильнее и бесстрашнее живого. Я была мёртвой, Альберт. Я ожила, получив имя Рыжей Бестии, но всё равно: какая-то крохотная частичка во мне осталась ледяной и неподвижной. Вот здесь… — она положила руку на левую сторону груди. — Марта умерла. Живёт Рыжая Бестия.

Берт с трудом подавил дрожь. А Марта вдруг рассмеялась.

— Не бойся, я ни в чём тебя не буду обвинять. И ничего не буду просить. Зачем ты пришёл? Наш старый дом сгорел, ничего из имущества отца не сохранилось. Не будешь же ты врать, что пришёл за мной?

— Не буду, — с усилием ответил Берт. — Мне нужно… Ты права, я пришёл за тем, что принадлежало Франку.

— Ах, это?.. — Марта тронула медальон на шее. — Единственное, что осталось… Этот медальон и маленькая сандаловая шкатулка, которую ты мне подарил когда-то… Прости, но шкатулку мне пришлось использовать для одного важного дела. От моей прошлой жизни остался только этот медальон. К чему тебе эта безделушка? Для меня она важнее, чем для тебя. Для меня это — память…

— Я могу заплатить… — краснея, выговорил Берт и тут же прикусил губу.

— Идиот!

Берт вдруг подумал, что Марта в порыве гнева сорвёт с себя медальон и швырнёт ему в рожу. И сам испугался этой мысли. Вернее, не самой мысли, а чувства облегчения, которое он наверняка испытал бы, если б так произошло. «Ладно, — решил он. — Вернёмся к этой беседе позже. Утром…»

— И что же? — увёл он в сторону разговор. — Много под твоим началом людей?

Марта сидела в изголовье, обняв колени. Волосы укрывали её плечи и спину искрящимися огненными волнами.

— Сорок три человека, — негромко проговорила, думая явно о чём-то другом. — То есть уже сорок два… со вчерашнего дня.

— Только грабежами путешественников промышляете? Или ещё какой промысел освоили? Чеканка золотых монет из меди, похищение деревенских девственниц?..

— Мало я тебе врезала? — подняла голову Марта, и Берт с облегчением увидел на её лице улыбку. — Наверное, мало… Никакие мы не грабители. Снимаем с купцов лишний жир и отпускаем восвояси. Плата за проход через наши горы. Всё по-честному… А появись здесь гвардейцы — парни уже научены опытом — рассыплются в горах и затаятся. Вот вчера я получила весточку о том, что движется через Турию большой отряд: человек с полсотни, все вооружены, на откормленных конях. Таких мы, конечно, не трогаем. И хлопот много, и… бог их знает, что это за люди. Может, императорские служаки какие-нибудь, а может, и… собратья наши по оружию… рыцари дорог… Пусть себе идут через горы…

В дверь вдруг забарабанили. Сильно, требовательно и, кажется, ногами.

— Ого! — подпрыгнул Берт. — Кто это? Ты мне обо всех переменах, произошедших с тобой, рассказала? Ты не замужем? Как-то не хочется получать по физиономии ещё и от твоего благоверного…

— Идиот, — снова сказала Марта и потянулась к одежде. — Открой и спроси, что надо. Я оденусь.

Одёрнув на себе куртку, Берт подошёл к двери. Не успел он скинуть крючок, как дверь распахнулась, едва не сломав ему нос, и в комнату ввалился человек, синий от холода и в окровавленных лохмотьях, свисавших с него, как перья с потрёпанной птицы.

— Госпожа! — завопил он, но, наткнувшись взглядом на Берта, отшатнулся и выхватил из-под лохмотьев нож.

Берт стиснул его руку, завернул за спину, вытолкнул оборванца за дверь и там, легко отобрав нож, отпустил.

— Говори, что хотел и проваливай.