Кость Войны

— Больше никто не согласился идти сюда, — прогудел низким басом Ургольд, старший в десятке наёмников-северян. Он ехал рядом с Сетом. На лице Ургольда, сплошь татуированном диковинными узорами, было ясно написано удовольствие. Турия очень напоминала ему родную Северную Пустошь, вот только мороз тут был помягче, да снега побольше… И остальные десять северян, трусившие следом, пребывали в прекрасном расположении духа. Они весело переговаривались, пуская в ночную тишь облачка пара из ртов. За всадниками угрюмо трясли головами пара могучих волов с поклажей, один из наёмников с бичом в руках замыкал процессию.

— Никого больше нельзя было уговорить, — продолжал Ургольд, — сказывали, в тутошних местах лихие люди какие-то объявились… Подстерегают на дорогах путников и…

Проводник, повернув за валун, похожий на громадную серую дыню, уложенную набок, вдруг остановился и замычал.

— Хорошо… — догнав его, проговорил Сет.

Вдалеке, за невысокой горной грядой, разливалось по чёрному небу зарево.

— Хорошо, — повторил Сет, кутаясь в шубы. — Постарались, дьяволы, молодцы… Недаром я им столько золота отвалил.

Ургольд промолчал на это. Раскосых степняков среди наёмников не любили. Славившиеся своей свирепостью степные дьяволы в наём шли крайне редко, а уж если шли, то требовали плату, вдвое, а то и втрое превышающую обычную. «Нам бы то золото, — подумал Ургольд, чувствуя, как чудесное его настроение портится, — мы бы и не так расстарались… Подумаешь, невидаль: отыскать девчонку, на шее которой болтается медальон. Девчонку — башкой об камень, медальон — господину. Зачем было этих дьяволов приваживать? Из-за ерунды они тут половину местных вырежут, душегубы поганые… Правда, господин говорил ещё о каком-то Ловце, который вроде бы больно резвый да удачливый, но что с того? Ловец, каким бы он ни был, всего-навсего Ловец. Он один… Что он сможет сделать против трёх-четырёх хороших воинов? Видать, господин очень этого Ловца ненавидит. Или боится. Или то и другое вместе…»

— Альберт Гендер из Карвада… — бормотал Сет, глядя на зарево. — Я надеюсь, это твои косточки там обугливаются…

— А? — наклонился в седле Ургольд.

Но господин ничего не ответил. Догадавшись, что он размышляет вслух, Ургольд придержал коня. Пусть его размышляет. На вид он довольно мерзостный, этот господин, зато платит хорошо… Ургольд уже давно жевал мясо с меча, и по опыту знал: выразишь уважение господину, господин потом ещё и приплатит сверх оговорённого.

Старик снова замычал, стуча своей клюкой о дынеобразный валун. Воткнул клюку в снег, обе руки сложил ладонями и сунул под щёку.

— Привал здесь сделать? — угадал Сет.

Старик закивал.

— Будь по-твоему…

Через пять минут рассёдланные мохноногие лошадки совали морды в торбы с овсом. Северяне разгребали снег, привычно готовя себе лежбища на ночь, доставали из дорожных сумок подмёрзшее свиное сало и твёрдые, как камень, пшеничные лепёшки. Специально для господина развели небольшой костёр из вязанки хвороста, которую вёз один из волов, поставили на огонь котелок с бодрящим травяным отваром… Когда воины один за другим начали похрапывать под своими снежными покрывалами, караульный, выставленный на тропе, вдруг заухал пещерным филином.

Это означало: кто-то идёт.

Гонга полз по снежной тропе, пачкая снег чёрной копотью и красной кровью. В голове его, раскалывающейся от боли, как светлячок в болотной мгле, мерцала единственная связная мысль: во что бы то ни стало надо добраться туда, где перевяжут его раны и положат ближе к огню, чтобы хоть немного отпугнуть злобных морозных духов, которые царствуют в этих землях. Гонга не чувствовал тоски по своим погибшим собратьям — все они были воинами и все когда-нибудь должны были найти смерть в бою. Не испытывал он и стыда за то, что остался жив. Он бился до последнего, и, если духи предков решили сохранить его — значит, на это есть свои причины.

Гонга опустился в снег, с жадностью захватил ртом тающий комок. Проглотил его, обдавши холодом внутренности, и долго кашлял. Когда привязчивый запах гари ушёл из горла и ноздрей, он вдруг почувствовал аромат травяного отвара, душок лошадиного пота… «Ползти осталось недолго» — так подумал он, но тут же притушил радость. Это в его родных степях отчётливый запах указывал на близкое стойбище, а здесь, где только покрытые снегом ледяные камни, которые ничем не пахнут, — запахи должны разноситься на гораздо большее расстояние. Неизвестно, сколько ему ещё ползти и хватит ли сил доползти вообще.

Впрочем, в благополучном исходе сомневаться не стоило. Духи предков с ним. Духи предков приняли облик громадного орла с чёрным клювом, бело-голубыми крыльями и серебряными колокольчиками на лапах. Орёл, внезапно соткавшись из пустоты чёрного неба, ринулся вниз, в бушующее пламя пожара, и вытащил Гонга из когтей смерти. Пронёс его над острыми скальными пиками, снизился и швырнул в глубокий сугроб.