Костер в ночи

Воротился служивый из похода весною —
Колченогий, недужный, с перебитой спиною.

Был он пулями злыми исхлестан, простеган,

Не ходил он иначе, как только с подскоком.

Стал потешником горя, скоморохом недоли,

Забавлял мимо шедших каждым вывертом боли,

И страданий притопом, и печалей приплясом,

И замедленной муки лихим выкрутасом.

Дотащился до дому: «Эй, проваливай живо.

Не работник ты в поле, хоть и скачешь ретиво!»

Он добрался до кума, что в костеле звонарил,

Тот узнать не подумал, было чуть не ударил.

Постучался он к милой, а та рассмеялась,

И плечами и грудью, хохоча, сотрясалась.

«Как в постели с калекой танцевать мне

   до смерти?
Лишь на треть человека, а прыжков на две трети!

Мне твои переплясы не милы, не любы,

На усах твоих жестких не уснут мои губы!

За тобой не угнаться, скачешь к самому небу!

Уходи куда знаешь, не кляни и не требуй!»

Вдаль пошел по дороге и пришел он к распятью:

«Иисус деревянный, не возьму я в понятье, —

Чьей рукой, точно на смех, ты вытесан, Боже?

Красоты пожалели и дерева тоже.

Кто тесал твои ноги, безумец незрячий?

Ходишь, видно, вприскочку, не можешь иначе.

Ты такой никудышный, такой колченогий, —

Мне товарищем добрым ты был бы в дороге».

Слыша это, распятый на землю спустился.

Тот, кто вытесал Бога, знать, рассудка решился:

Руки — левые обе, ноги — правые обе.

…Как ходить, Иисусе, при твоем кривостопье?

«Я из хворой сосенки, но хожу я не худо,

Вечность пехом пройду я, недалеко дотуда.

Мы пойдем неразлучно единой дорогой —

Что-то от человека и что-то от Бога.

Можно горем делиться, мы разделим увечье,

Изубожены оба рукой человечьей.

Кто смешней — ты ли, я ли, — ни один

   не уступит,
Первым кто рассмеется, тот первым полюбит.

Подопрешь меня телом, а тебя я сосною.

Пусть вершится, что должно, над тобою и мною!»

Взявшись за руки крепко, пошли без промешки

То неспешным подскоком, то хромою
   пробежкой.

Сколько времени длилось пребыванье в дороге?

Где часы, что отмерят безмерные сроки?

Дни сменялись ночами, исчезая в безвестье,

Миновало бесполье, безречье, безлесье,

Вдруг нагрянула буря, все во мраке пропало,

И ни проблеска солнца, ни звездочки малой…

Кто там, ночью идущий по вьюжным наметам,

Так божественеет, человечнеет — кто там?

Два господних калеки, два миляги — вот кто это

Шли какой-то припляскою в мир не какой-то.

И один шел в веселье, и другой в беспечалье —

Возлюбили друг друга и счастливы стали.

Ковыляли на пару, плелись как попало,

И никто не постигнет — что в них так ковыляло?

Колтыхали вприскочку, нескладно, нелепо,

И вот доскакали до самого неба!

Леопольд Стафф (1878–1957)