Костер

— А не покидай, тогда и не останусь, — сказала она и, придвигаясь, обняла его. — Выздоравливай. К началу капусток крестины справим.

— Не раньше? — сорвалось у Ильи.

— Вроде бы не ране как к здвиженью.

Он слегка похлопал ее по круглому плечу и оставил лежать на нем руку. Получалось, что говорила Мавра правду истинную, — счет его сходился. Но чтобы не выдать себя, он сказал упрямо:

— Растить тяжело будет.

— Привыкать, что ль? Твоих вырастила, свово, чай, не тяжельше.

— Время трудное.

— Сам ты трудный! — бойко сказала Мавра. — Ах да ох не пособят… Вечор сустрела я председателя. Спрашивает, не пора ль, мол, веригинскому двору в артель идить. Я говорю, хозяин, мол, лежит хворый. А он мне — ступай, мол, сама. В артель-то. Нынче, мол, права одинакие. Что у мужиков, что у баб. В колхозе хозяйки тоже записанные. Ну, я ему свое: где муж, мол, там и жена.

Она переждала, не ответит ли Илья, но он смолчал. Тогда она повторила:

— Где муж, там и жена, говорю. А про себя соображаю, может, тебе с кузней выгода какая аль еще чего произойдет, коли меня запишут?..

Илья отнял руку с ее плеча.

Председателя артели он давно знал. Это был его сверстник, по прозвищу Рудня, крестьянин соседнего села. Они вместе призваны были из запасных и ушли на войну. Но земляк попал в австрийский плен, вернулся домой много позже Веригина, уже когда на деревне устанавливались комитеты бедноты, и — грамотный, натерпевшийся в неволе, к тому же из маломощного двора — пошел работать в комбед. Слух о коржицком кузнеце, который прослыл комбедчиком, свел его с Ильей, но столковаться им не удалось, дороги разминулись. Рудня ушел в город, на текстильную фабрику, и только десять лет спустя вернулся в село коммунистом, в самый разгар коллективизации. Тут он снова начал заглядывать к Илье в кузницу, втолковывал ему колхозный порядок, затевал споры с хуторянами — если кто из них случался к разговору, — убеждая, что кромешной их жизни пришел конец, пожили, дескать, особняками, опричь общества, и хватит — поворота назад не дождетесь. С Ильей он говорил мягко, дельно, и расставались они всегда по-хорошему, со смешком.

— Силком я тебя брать не собираюсь, ты мужик головастый, сам до нас придешь, — уходя, прощался Рудня.

— Где мне, колдыке, до вас догнаться! — отсмеивался Веригин.

— Доскачешь не хуже кого. Хромота тебе не помеха…

Ночной разговор с Маврой не выходил у Ильи из головы.

Все было неожиданно, и он не знал, чему дивиться — тому ли, как жена подводила дело к записи в артель, или тому, с каким нетерпеньем ждет она ребенка? А что, если, правда, можно и с колхозом поладить, и кузницу оставить за собой? Родится сынок — одной ботвой с огорода его не поднимешь. С кузней двоих вон каких молодцов вырастил. И третий подойдет за ними. Глядишь, Николай не скоро сбежит в город, поработает до призыва на службу, а там и Матвей вернется, станет опять у горна. Славно все может обойтись с легкой руки Мавры Ивановны, право. Нет, давненько не говаривалось Илье Антонычу с женой так душевно, как в ту тихую, темную ночь. И как ведь хорошо она под конец спросила: «Полегчало тебе от чайку-то?» А он и забыл, что попил чайку! Той ночью боли будто смилостивились над ним, отстранились, и он заснул.

Спустя недолго председатель явился к Веригиным самолично — забежал на минутку, по привычке постоянно спешить. Нехитро было Илье смекнуть, что его прихода Мавра поджидала: все у ней оказалось под рукой, хоть она и причитала что-то о госте нежданном, засуетилась, заахала, приглашая его садиться на кут. Рудня прошел в красный угол, пошутил:

— Не опоганю тебе святых-то?

— Святым-то что! Тебе б от них чего не попритчилось, — в лад ему смеялась Мавра.

Она встряхнула чистой скатеркой, покрыла стол, но Рудня — сказал:

— Ты не хлопочи. Мне некогда. Да и праздновать рано. Ударим по рукам с Ильей Антонычем насчет артели, общее собрание тебя примет, тогда отпразднуем.

— Ты что, вроде разводить меня с женой собрался? — угрюмо спросил Илья.

— С женой кто тебя разведет? А самая бы пора тебе с кузней, Илья Антоныч, тоже в артель податься.

— Отходную, стало быть, читать пришел, — сказал Илья и, спустив с кровати ноги, тяжело поднялся. — Собирай, Мавра, собирай на стол. Кутью по рабу божию ставить рано, не одубел еще, ну, а кузнецов Веригиных помянем, чем богаты.

— Бог с тобой, — испуганно втянула в себя шепотом Мавра, опускаясь на лавку. — Беду на беду накликаешь!

Илья тоже сел прямо против гостя.

— Полно, Илья Антоныч, плести вздор, — негромким голосом, но жестко сказал Рудня. — Послушай, что хочу тебе предложить. А там ругай иль жалуй.

То, о чем он сначала заговорил, было Илье не внове. Приближалась весна. Собранный по раскулаченным хозяйствам инвентарь ждал починки. Колхозу нужна бы заправская ремонтная мастерская, но, пока она будет, придется обойтись тем, что есть.