Кости Авалона

Свет холодной луны серебрил участок стены между деревянными балками моей спальни. Кот сладко урчал. В воздухе еще витал аромат пирогов — матушка почти до полуночи трудилась на кухне, занимаясь стряпней на случай, если единственная наследница покойного короля Гарри [5]соизволит переступить порог нашего дома и приведет половину своего двора. Я попытался было помочь матери готовить яства, но, в конце концов, она отослала меня… ибо боялась, что поутру, лишившись ночного покоя, я буду приветствовать королеву в Мортлейке с тупой усталостью в голове и уродливыми морщинами под глазами.

Так что я отправился спать и погрузился в самую страшную бездну своих повторявшихся снов.

Мои руки связаны сзади, спина крепко прижата к деревянному столбу, глаза закрыты, и я жду, когда мне причинят боль.

Прислушиваюсь в ожидании треска, сейчас станет жарко.

Но вокруг меня тишина. Кажется, ушли. Со мной ничего не будет. Я получил прощение. Меня отпустят на свободу.

И я открываю глаза — над высокими шпилями Лондона сияет синее небо. И думаю, как бы воспарить в эту высь. Надо развязать руки, я опускаю глаза и вижу…

…мои бедра обуглились и почернели, превратившись в сухие лохмотья, и я, словно Джек Симм с отмороженными пальцами ног, больше не чувствую их. Мои ноги обгорели до почерневших костей. Внизу, на тлеющем пепелище, лежат останки моих ступней.

Лишь теперь я проснулся и соскочил на деревянный пол, очнувшись от слепящего ужаса ненасытного жара и жуткого ощущения адского пламени вокруг моей головы.

Глава 2 ЗАЙЦЫ

Наконец она появилась.

Вскоре после одиннадцати на реке показалась золоченая флотилия из блестящих барок и лодок. Вверху развеваются знамена, солнце играет на клинках и шлемах, воздух дрожит от мороза.

От мороза… и ожидания, внушая холодный трепет, столь похожий на чувство тревоги. Только не в этот день. Пока королеве помогали сойти с барки и подняться на берег, обитатели окрестных домов припали к окнам, а я, в чистом дублете, поджидал ее у наших ворот.

От напряжения у меня сосало под ложечкой, ибо, за исключением интеллектуальных бесед да анализа мнений, общаться с людьми любогоположения в обществе я не умел.

Матушка, если только ее не пригласят, останется в доме вместе со своими пирогами и горячим вином. Ни я, ни моя мать не смогли выспаться накануне, но та, которая уже стянула перчатку, похоже, провела чудесную ночь.

Я склонился, чтобы поцеловать руку, и нежный аромат розовых лепестков защекотал мне нос.

Ее длинные пальцы — белые, словно жемчуг, бледные, словно лед. Позади, за ее спиной, бессмысленное войско вооруженных пиками стражников неподвижно взирало на меня свысока.

— Рада нашей встрече, Джон. Как теперь ваше здоровьишко?

Все тот же звонкий девичий голос. И по-прежнему, как мне показалось, чуть неуверенный. Кое в чем я признался себе. Слишком много времени провел с книгами, как выразился бы мой батюшка — типичный валлиец и балагур.

— Прекрасно себя чувствую, Ваше Величество, — ответил я. — И, полагаю, вы также?..

Я поднял глаза — как раз вовремя, чтобы заметить перемену в ее лице, легкий изгиб маленьких земляничных губ. Едва ли это движение означало улыбку.

— Стало быть, — сказала она, — ваша простуда отступает?

— Хм… простуда?

— Нездоровье… — Ее голос теперь сделался тверже, изящный ротик вдруг стал похож на мясистый бутон ее отца. Но все мои мысли были заняты в тот миг лишь грубым разрезом на воске. — …которое помешало вам присоединиться к нам на прошлой неделе.

— Ах да, — вспомнил я. — Теперь все хорошо, благодарю, госпожа. Да… гораздо лучше.

— Мы так переживали. Ведь подумать — простуда. — Королева была в костюме для верховой езды, меховой мантии и меховой шапке. — Особенно теперь, когда кончается долгая зимняя стужа.

— Куда лучше остаться в родных стенах, — осторожно ответил я. — То есть… лучше, чем оказаться вытащенным наружу и быть оставленным на попечении чужих людей.

— Или медведей, — добавила королева.

Ресницы ее темно-серых глаз почти сомкнулись. Точно ставни на окнах. И я подумал: «Боже правый».

Мой друг, Роберт Дадли, потешается надо мной.

«Обычное дело в диком лесу, Джон. Медведи, собаки — они все убийцы, такие же, как и мы. Они — часть нас. Наша суть. Мы — племя воителей; все, что мы имеем, присвоено в бою и добыто убийством. Иногда мы — медведи, а порой — псы, в зависимости от того, деремся ли мы за то, что принадлежит нам, либо ради того, чтобы награбить чужое».