Кости в стене

– Ты это слышишь? – В собственном голосе я отчётливо уловил смесь раздражения и страха.

– Слышу что? – Голос Ханны. Затем в кадре появилась моя сощуренная физиономия. Я прикрывал глаза рукой.

– Перемотай вперёд, тётя Елена, к хорошей части, – хмыкнула Ханна.

– К хорошей части? Как в этом всём вообще может быть что-то хорошее?

Тётя Елена передвинула мышку и щёлкнула:

– Это кусочек, когда Ханна вернулась со мной и Фрэнком. Вот. Послушайте. – Она наклонила голову к монитору.

Из динамика вырвался высокий голос: тонкий, надломленный и напуганный:

– Пожалуйста. Кем бы вы ни были, прошу, помогите мне. Пожалуйста. Пока он не вернулся. – Женщина задыхалась, давясь слезами, частые всхлипы мешали разобрать слова. Но слова, несомненно, были. И вот они – на записи.

Алекс на видео не шевелился. Снова раздался женский голос:

– О, пожалуйста. Умоляю вас… – Я стоял спиной к камере, затем вытянул руки, пальцы прикоснулись к стене. – Он идёт!

Я услышал собственный крик. Картинка заметалась: пол, стена, потолок.

– Остановите, – захрипел я, задыхаясь. Кровь отхлынула от моего лица.

Экран потемнел. Остались только звуки возни, а после голос Ханны:

– Показатели зашкаливают.

– Остановите! – Мне хотелось что-нибудь сломать. Заставить всё это исчезнуть. Но я не мог. Всё это было реальностью. Всё! И я только что увидел и услышал доказательства. Я отвернулся от Джейсона, стараясь не расплакаться в присутствии лучшего друга.

– Ханна, дорогая, переверни табличку на «Закрыто».

– Сейчас? Но ещё только четыре часа.

– Сейчас же! – рявкнул Фрэнк, не сводя с меня глаз.

Ханна молча повиновалась.

Тётя Елена коснулась моей руки:

– Алекс, Ханна рассказала мне, что ты видишь и слышишь духов с тех пор, как умерла твоя мама. Она также рассказала о твоих страхах: ты боишься, что никто не поверит тебе, раз по результатам теста ты считаешься Нетронутым. – Она слегка постучала пальцем по губам, затем указала на экран. – Но каждая твоя реакция на видео – это реакция на один из голосов на плёнке. И показания ЭМП это подтверждают. Так же, как ощущения Фрэнка, кроме того, тепловизор в его камере зафиксировал холодные зоны за той стеной. Так что, хочешь ты это признать или нет, у нас есть все доказательства. Ты – экстрасенс.

– И это невероятно здорово! – Ханна выскочила к нам из витрины, будто ничто на свете не могло её напугать. Её энтузиазм меня раздражал.

– Нет, – сказал я, изучая выцветший узор на ковре. – Совсем не здорово.

– Так ты это признаёшь? – Лицо Ханны светилось триумфом.

Я переводил взгляд то на неё, то на тётю Елену, то на Фрэнка, то на Джейсона. А правда ли они мне верят? Помогут ли они мне? Или расскажут обо всём отцу, и он выгонит меня из дома?

Тёмные глаза Фрэнка глядели на меня более чем серьёзно, и я впервые заметил татуировку в ложбинке на его горле – символ, одну из печатей Соломона, но не Третий пентакль Юпитера. Указующая длань, очерченная кругом, с надписями на иврите. Если я правильно помнил, это был редкий и очень сильный оберег – Четвёртый пентакль Луны. Сигил, призванный защитить тело и душу от любого зла.

Фрэнк перехватил мой взгляд и жестом указал на стоящий рядом стул:

– Давай-ка поговорим, парень. Сейчас.

* * *

Домой к ужину я не успевал, поэтому позвонил папе и предупредил, что потусуюсь с Ханной и Джейсоном, чему папа, к счастью, даже обрадовался. Мы ели китайскую еду из маленьких картонных коробочек, пока я рассказывал Елене и Фрэнку обо всём. О несчастном случае. О сломанном бедре и ноге. Об операции. О том, как я видел маму в больнице. О том, как папа и доктора решили, что у меня посттравматическое расстройство.

– Я думал, что мне становится лучше. – Я избегал его взгляда, смотря на свои потёртые кроссовки. Эту пару я так и не выкинул, хотя пальцы уже больно упирались в носок. Их мне купила мама за неделю до аварии, и я не собирался избавляться от этого светлого воспоминания. – Когда я только вернулся домой, то никаких изменений в себе не заметил. Я подумал, что… – Я ковырнул носком ковёр. – Я решил, что поправляюсь.

– Но с тобой всё в порядке. – Фрэнк скрестил руки на груди, татуировка горгульи на его предплечье уставилась на меня. – Ведь на самом деле нам нужно больше таких людей, как ты. Осложнение не исчезнет само по себе.

Лицо тёти Елены просветлело:

– Ты мог бы взять его в…

– Я на пенсии. Я не возьму нового ученика, Елена, – прорычал Фрэнк.

В этом рыке слышался не только гнев, но и печаль. Но мне было всё равно. В некотором роде я испытал облегчение. Я чувствовал себя разбитым и не хотел быть ни учеником, ни экстрасенсом:

– Я никогда не восстановлюсь полностью. Никогда. Ни физически, ни, очевидно, ментально.

– Ты крут, Лекс! – Джейсон потрепал меня по плечу и неловко кивнул. Ох, Джейсон. Какое счастье, что у меня есть такой друг. Думаю, даже вырасти у меня рога, Джей бы меня не оставил.

– Расскажи нам, что ещё ты видел? – Тётя Елена ободряюще кивнула.