Костяная королева

Следом вошли двое, аккуратно несущие на носилках тело. Они подошли к кровати и бережно перенесли Моррита на чистую постель.

Глория в полуобморочном состоянии, с больно жалящим сердце страхом, дрожащим голосом прошептала:

– Фриджи, он…?

Сестра взглянула на неё небесного цвета глазами и тихо выдохнула:

– Жив.

Вся тяжесть тут же ушла, как и все оставшиеся у девушки силы. Сильнейшая слабость разлилась по всему телу, и Глория упала обратно в кресло.

Жив! Как многое одно это слово способно перевернуть в душе человека, по-настоящему привязанного к своему другу. Счастье и благодарность постепенно наполняли её тело, текли по венам, согревали сердце.

Небеса снова светлы и безоблачны, появилось солнце, наступила весна и жизнь снова прекрасна. Какое же наслаждение услышать это слово: жив!

21

Оставшееся до вечера время королева провела у постели своего телохранителя. Он был жив, но к слепой надежде на лучшее примешивалась тяжёлая тоска. Как красное пятно на белом снегу, оно понемногу разрасталось. Он был жив, но не приходил в сознание, не открывал глаза. Его кожа по-прежнему имела цвет гораздо бледнее, чем даже светлая кожа Фриджии. Его дыхание иногда сбивалось и пульс прощупывался очень слабо. Но своими опасениями девушка ни с кем не делилась. Она вообще ничего больше не сказала с тех пор как закончила операцию. Эквитум немного рассказал остальным о том, как всё прошло, и счёл нужным упомянуть, чем всё может кончиться. Рана Моррита оказалась тяжёлой, он потерял много крови и шанс, что его организм справится, был невелик. Совсем невелик.

– Однако, – оптимистично добавил Эквитум, – он до сих пор жив, а значит, борется. Моррит крепкий солдат, не думаю, что он так просто сдастся.

Глория при этих его словах ещё больше утвердилась в своей вере в удачный исход: как же может быть иначе? Моррит немного полежит, восстановит силы, его рана затянется и всё снова будет хорошо! Надежда, она такая: никакими силами её не вытравишь… И Глория пребывала в греющей душу уверенности в чуде.

А Фриджия пыталась отодвинуть эту надежду подальше, чтобы не было потом ещё больнее. Вместе с надеждой отодвигала и весь мир, сосредоточившись только на состоянии своего слуги, своего друга.

Минуты проходили за минутами, отсчитывая долгие часы. Королеву никто не решался отвлекать. Глория решила пока побыть в стороне, общалась то со слугами, то с племянником. Мимо комнаты Моррита все старались проходить на цыпочках или не проходить вовсе, чтобы не нарушить тишину и не потревожить королеву неосторожным движением.

Королева мирно, сама того не замечая, внушала всем тихий ужас. В её необычной сосредоточенной холодности скрывалось что-то нехорошее. Это было как предчувствие или предзнаменование надвигающейся бури. Все, затаившись, ждали. И, как оказалось, совсем не зря.

Фриджия резко поднялась и подозвала Рави.

– Следи за его состоянием, пока меня не будет. В случае чего – действуй по обстановке.

И после небольшой паузы она таким же ровным тоном добавила:

– Глория и Бенедикт пусть будут здесь. Никуда их не выпускать, особенно на нижние этажи.

– Да, госпожа, – поклонился приближённый вслед своей королеве, которая с прямой спиной направилась к выходу из комнаты. Её походка была лишена обычной плавности, что сразу заметили её приближенные.

– Фиделис, Эквитум, за мной, – бросила она, не оборачиваясь.

В коридоре на порядочном расстоянии от комнаты-лазарета последовал новый приказ:

– Фиделис. Я сейчас напишу официальное письмо дому Конкордия, а ты его доставишь. Поручаю это тебе, так как ситуация серьёзная и портить отношения между властьимущими домами не следует. Если потребуется, всё им объяснишь, разумеется, не открывая лишнего. Затем возьмёшь несколько человек, проведёте пару выступлений на площадях. Вот, скажешь, ситуация крайне опасная, королеве нужна поддержка, любая помощь приветствуется. Сделаешь?

– Да, ваше величество.

– Замечательно, буду благодарна. А ты, Эквитум, составишь мне компанию.

Слуга ещё не знал, что под этим имеет в виду Фриджия, но что-то подсказывало ему, что ничего хорошего ждать не следует.

Эхо шагов сопровождало троих по притихшим коридорам до первого попавшегося кабинета с бумагой и чернилами. Там были выведены изящные слова притворного сожаления – формальная необходимость. Бумагу аккуратно сложили привычным движением, оформили и запечатали по всем правилам, и Фиделис с поклоном удалился выполнять поручение.

Королева повернулась к оставшемуся с ней стражу и с улыбкой проговорила:

– Не сердись на меня, Эквитум, но сегодня мне придётся нарушить некоторые правила. Воспользуюсь своей привилегией. Особый случай… – С улыбкой, пробирающей до самых костей.

Эквитум только напряжённо сглотнул и предпочёл сохранять молчание, пока это возможно. Он пока что ещё не совсем понимал, к чему клонит королева.