Костяная корона голода

Гимли достал из кисета сигару и подкурил. Крепкий дым прочистил ему мозги, и он пошел дальше. Где-то за ним шел капитан, заметно постаревший за эту неделю. Внезапно гному стало так жутко, что он чуть не выронил сигару. Нет, и до этого он чувствовал ауру кукловода, но сейчас… Сейчас ему показалось, что он вновь стоит на том поле, где потерял своего брата. Внезапно это ощущение исчезло, словно и не было ничего, и ему все показалось. Он повернулся к капитану и увидел, что тот чуть не посинел от страха. А значит ему не показалось.

Путь до башни не занял много времени и вскоре они с капитаном ввалились в внутрь. Гимли осмотрелся и присвистнул. Гурт и Юри сидели, привалившись к стене, окруженные понурыми стражниками. А противоположного куска стены просто не было.

— А где Сэм? — спросил Гимли, выдыхая облачко дыма.

— Он… его…, — начала говорить Юри и разрыдалась.

— Он упал вон в ту дыру вместе с кукловодом, — мрачно ответил Гурт.

Гимли дошел до пролома, и, встав на краю, осторожно посмотрел вниз. Там лежали останки одного из стражников разбросанные друг от друга, но охотника нигде не было.

— Либо вы меня обманываете, либо его тело кто-то утащил, — мрачно сказал Гимли.

— Что? — перестала плакать Юри и подскочила к дыре: что же теперь делать?

— Я, кажется, знаю куда подевался парень, — радостно проорал Гурт.

— Куда? — спросила Юри, поворачиваясь к гному.

— А ты сама посмотри, — указал он рукой в бойницу.

Девушка побежала к бойнице, нисколько не заботясь о безопасности, а хвост ее дергался из стороны в сторону. Гимли последовал за Юри. И только потом, смутившись, степенно зашагал, но кажется, к счастью, никто этого не заметил.

Внизу около башни шел человек, медленно прихрамывая на одну ногу. Он был сгорбившимся словно нес непосильную ношу, но с каждым шагом его спина расслаблялась, и он начинал идти еще быстрее.

— Сэм! Живой! — чуть не оглушил гнома голос Юри.

* * *

На пляже лежал маленький мальчик. На его спине кровоточила ужасающая рана, но он продолжал цепляться за жизнь. Рядом с мальчиком ходил по берегу огромный ворон, словно ожидая, когда он умрет.

— Я умру, да? — прохрипел парень.

Птица сделала пару шагов, потом повернула голову в сторону мальчика и замерла:

— Скорее всего.

Голос ворона был хриплым и глухим, словно он доносился из-за огромной каменной плиты.

— И ничего нельзя сделать? — обреченно спросил парень.

— Всегда можно что-то сделать. Но не всегда этого будет достаточно, — ответил ворон.

— Вам что-то нужно? — спросил мальчик.

— Это с какой стороны посмотреть. Скажи мне: ты хочешь жить? — спросила птица.

— Да, очень, — его зареванное лицо на миг озарил проблеск улыбки, но он тут же поморщился от боли. Судорожно вздохнув, он наморщил лоб и произнес: это невозможно?

— Эх, — ворон почти по по-человечески вздохнул, но скорее всего просто так показалось мальчику: есть один вариант. Я помогу тебе, и ты проживешь еще какое-то время — не могу сказать какое. Правда, тебе придется всю оставшуюся жизнь охотиться на чудовищ. И я буду жить в твоем теле.

Мальчик задумался, если бы не магия ворона он уже корчился бы в конвульсиях, но сейчас он лишь, не чувствовал ног, да вспышки боли изредка простреливали спину. Секунды медленно текли, пока мальчишка напряженно размышлял. Он посмотрел в сторону моря, где скрылось чудовище и спросил:

— А на чудовище, которое напало на мою деревню я тоже смогу охотиться?

— Все зависит от твоего желания.

— Хорошо, я согласен, если ты пообещаешь, что мы обязательно поохотимся на этого монстра, — сказал мальчик.

— Хорошо, я обещаю тебе. А теперь, парень, тебе будет немного больно, — сказал ворон, и, превратившись в темное облако, проник в тело мальчишки.

Сэм наблюдал за этим словно со стороны. Загадка, мучившая его на протяжении десяти лет, наконец была разгадана, и он испытал некое облегчение: это был его выбор. Возможно глупый, но дух не захватил тело против его воли.

— Не могу понять, почему я забыл это? — спросил Сэм, когда понял, что воспоминание закончилось.

Все вокруг встало, а потом лежавший мальчишка сел и заговорил:

— Слияние с духом всегда болезненный процесс для обоих. Наш способ все же отличается от одержимости, но даже так изменения, которым подвергается тело слишком велики. А ты еще был ранен. Поэтому я не удивился, когда ты забыл про наш разговор. Кстати, твою ненависть к духам подогревал я.

— Почему? — спросил Сэм.

— При слиянии я потратил очень много сил. Я темный дух, и до меня еще такого не происходило, поэтому мне пришлось серьезно выложиться. Еще нужно было зарастить тебе раны. Наша связь получилась слабой — это могло привести к непоправимым последствиям. Представь, ты хочешь, но не можешь сделать все то, что делали другие ученики. Поэтому я и внушил тебе эту ненависть. Ты мог заметить, что в последнее время она уже была не такой сильной, — сказал мальчишка и посмотрел на море.

— И ты сказал мне об этом, когда все стало неважным? — спросил Сэм.