Костяной Скульптор. Часть 4 (СИ)

Девушка снова кивнула. А потом, то ли осознав, что я понял уже достаточно и дальше скрывать что-то нет смысла, то ли просто решив довериться (очень глупо, конечно, но в данном случае я благодарен ее наивности), эльфийка поведала мне ту часть, что я сам выяснить вряд ли был бы способен.

Глава 115

Несмотря на рассказ Лиры, а отчасти и благодаря ему, я мог с почти полной уверенностью сказать: эльфов на поверхности и правда осталось совсем мало. Девушка, ей было всего двадцать семь, даже по человеческим меркам еще юная, а по эльфийским еще только-только выбравшаяся из детства, большую часть этих лет провела в «Лесном королевстве эльфов». И хотя я вполне допускаю то, что эльфы предпочитают таиться от людей по вполне естественным соображениям, слова Лиры свидетельствовали не просто о изолированности, а о самой настоящей параноидальной скрытности, принятой среди эльфов этого королевства за норму. Не приближаться менее чем на две сотни километров к границе леса; не использовать никакую, даже самую простую, магию ближе чем в пяти сотнях километров от границы; при малейших признаках приближения незнакомца, не важно, кто это, спрятаться и, когда неизвестный пройдет, прямой дорогой идти домой и незамедлительно сообщить старшим и так далее и тому подобное. Лира упоминала это потому, что не до конца понимала назначения подобных запретов и всегда считала их минимум странными.

Как я и предполагал, девушка с самого рождения жила в абсолютно тепличных условиях, ей не говорили ни про оккупацию всего гигантского континента людьми, ни про систематическое и ставшее совершенно естественным рабство эльфов в человеческих странах, ни даже про сам факт существования развитых и куда больших по силе и территориям людских цивилизаций. О людях моя знакомая, конечно, знала, но примерно столько же, сколько среднестатистический человек, какой-нибудь земледелец или пекарь, знает об эльфах.

Всю свою сознательную жизнь она провела либо в столице эльфийского королевства, либо в окрестных леса, не забредая дальше чем на сотню километров и всегда в сопровождении минимум двоих стражей. Естественно, не стоило полагать, что все юные эльфы получают столь бережное отношение. Все дело было в особой магии Лиры, а точнее в том самом дереве, что я видел.

Мое предположение было не совсем верно изначально, родилась Лира во вполне обычной семье рядовых граждан эльфийского королевства. И первый год своей жизни никто и не думал проявлять к ней особое внимание. Однако потом все резко поменялось. Из-за своего врожденного долголетия человеческий праздник День Рождения, который многие люди празднуют даже после сотни прожитых лет, у эльфов не распространен. Лишь дважды за свою жизнь на возрасте того или иного эльфа акцентируется внимание. Второй — в возрасте ста лет, по достижению которых эльф считается достаточно зрелым, чтобы иметь право активного участия в политике, занимать высокие посты и так далее. А первый всего в годовалом возрасте, когда еще не научившийся говорить малыш проходит примерно через то же, что в людская церковь Милостивого Света именует Обрядом Очищения.

В разговорах с Лиоратом о человеческой церкви меня прежде всего интересовали практические вопросы: особенности святой магии, подробности внутренней кухни, в основном связанные с паладинами и клириками — все, что могло повлиять на меня лично в краткосрочной перспективе. Так что на тему самой веры: кому люди молятся, во что именно верят — я не слишком вдавался. Бог вроде бы был, но вот как он выглядит или хотя бы как его зовут я до сих пор не знал. С эльфийскими верованиями пришлось разобраться более внимательно, иначе половина рассказа Лиры прошла бы мимо моего сознания.

Остроухий народ, из покон веков более близкий к природе, чем человечество, как не сложно понять, почитал именно ее. Однако от человеческих представлений об эльфах, мирно лежащих на травке и впитывающих силу окружающих деревьев, которых я слышал немало, реальность отличалась также, как мой Гуйар от барабанной палочки.

Природа, как не сложно догадаться, если немного подумать и как эльфы знали многие тысячелетия — хозяйка вовсе не добрая. Даже если забыть о множестве глобальных катастроф, вроде извержений вулканов, землетрясений и ураганов, даже если отбросить менее масштабные, но все равно невероятно опасные явления вроде лесных пожаров, наводнений и засух, оставался совершенно естественный, но от того не менее жестокий закон джунглей. Выживает лучший: самый сильный, самый быстрый, самый незаметный, самый-самый. Слабость не просто не приветствуется, она равносильна смерти. И эльфы прониклись этой концепцией сполна.