Костяные часы

Холли не знает, куда деть руки.

– А я останусь в сознании?

– Если хотите, то на время сканирования можно подвергнуть вас хиатусу.

– Хм… Нет, не нужно… Да. Не знаю! Решайте сами.

– Вот и прекрасно. Расскажите мне о вашем доме близ Бантри.

– Ну… Дунен-коттедж принадлежал моей двоюродной бабушке Эйлиш. Он находится на полуострове Шипсхед, стоит на мысе, похожем на скалистый палец, вытянутый в Атлантику. От сада крутая тропинка ведет к бухте и причалу…

Я ингрессирую в Холли и сразу погружаю ее в хиатус. Так лучше. Память Холли полнится сегодняшними странными происшествиями, но вскоре вокруг моей души колышутся, вздуваясь, воспоминания о прошлом, будто вывешенное на просушку белье. Вот Холли рано утром берет такси у гостиницы. Встречается со мной в кафе «Санторини», а перед этим – в Блайтвуде. Неделю назад ее самолет приземляется в Бостоне. Я углубляюсь в более давние воспоминания. Холли рисует у себя в студии, удобряет водорослями картофельные грядки, смотрит телевизор с Ифой и ее бойфрендом. Кошки. Буревестники. Соединительные кабели для запуска автомобиля. Начинка для рождественских пирожков. Похороны Кэт Сайкс в Бродстерсе. Еще глубже, еще быстрее… Как в программе перемотки старомодного DVD, скорость движения назад увеличивается, мелькает по одному кадру из восьми, шестнадцати, тридцати двух, шестидесяти четырех… Нет, слишком быстро. Замедляю. Теперь слишком медленно, будто ищешь сережку, потерянную где-то в Вайоминге; надо бы повнимательнее. Вот яркое воспоминание о докторе Томе Баллантайне: «Я послал три образца в три лаборатории. О полной ремиссии говорить рано, но пока у вас все чисто. Не совсем понимаю, как нам это удалось, но тем не менее поздравляю». Идем глубже, дальше. Воспоминания о встречах с Криспином Херши в Рейкьявике, в Шанхае, на острове Роттнест. Становится ясно, что они, сами о том не догадываясь, любили друг друга. Первый приезд Холли в США, рекламное турне после публикации «Радиолюдей». Кабинет Холли в приюте для бездомных. Ее валлийская коллега и подруга Гвин. Лицо Ифы, когда Холли говорит ей, что Эд погиб при взрыве гостиницы. Часом раньше – голос Олив Сан в телефоне. А вот счастливые дни. Ифа играет в школьном спектакле «Волшебник из страны Оз», Холли смотрит на сцену, сжимает в темноте руку Эда. Лекции по психологии в Открытом университете. О, мелькнул Хьюго Лэм…. Стоп. Ночь в квартирке Холли на горнолыжном швейцарском курорте, что, безусловно, не мое дело, но в глазах молодого человека сияет изумленная радость. Он тоже ее любил. Но на его пути появились анахореты. Суждено или предопределено? Предусмотрено Сценарием или Антисценарием? Выяснять некогда. Быстрей. Глубже. Виноградник во Франции. Сланцево-серое море, – может, убежище где-то здесь? Нет, никаких сухогрузов. Слишком далеко? Или недостаточно глубоко? Внимательней. Ветер шквалистый, двигатели гудят… Ни времени, ни звуков. Пассажиры замирают, превращаются в фотографии. Чайки балансируют на грани между силой тяжести и порывами ветра. Какой-то солдат швыряет за борт окурок, сигарета зависает в воздухе, нити дыма, струйки пара… Холли впервые пересекает Дуврский пролив – туннеля под Ла-Маншем еще нет… Годом раньше, двумя, тремя… Праздничный торт с числом 17 на глазури… Дальше. Абортарий в тени стадиона «Уэмбли»; молодой человек на мотоцикле «нортон» у входа. Помедленнее… Стена серых месяцев после исчезновения Джеко. Сбор клубники…

Вот оно. Пустые, отредактированные отрезки воспоминаний. Часа два. Аккуратная работа. Время убийств в бунгало. До этих затертых пятен – происшествие на автозаправке, встреча на мосту. Рочестер? Под мостом суда, но все это на день позже «Звезды Риги», а нам нужен именно день «Звезды Риги». Церковные колокола. Назад, сквозь ночь в церкви, с юным Эдом Брубеком. Сценарий обожает предвещать. Назад, в день перед Первой Миссией. Холли на багажнике велосипеда Эда, рыба с картошкой у моря, снова поездка на велосипеде, потная майка Эда, прилипшая к спине. Пара рыболовов, но оба – мужчины, знаменитой шляпы Эстер нет. Эстер всегда рыбачила в одиночестве. «Ужение рыбы – как молитва, – говаривала она. – Ты одинок даже в компании». Замедляю ход. Холли смотрит на часы в 4:20, в 3:49 и еще раз в 3:17, перед появлением Эда. Спортивная сумка натирает плечо; в 1984 году такие сумки называли баулами. Холли измучена жаждой, рассержена и расстроена. Она смотрит на часы: 2:58. Нет, это слишком далеко. Ключ начинается со слов «Три в день звезды». Поворачиваю обратно, крошечными шажками, медленно, к Темзе слева от меня, и… Ах.

Нашлось.