Костяные часы

Холли Сайкс,

«Капитан Марло»,

Уэст-стрит, Грейвзенд,

Великобритания

19 авг. ‘85

Сегодня я пересек мост через Босфор! Пешеходов на него не пускают, так что я перебрался с континента на континент в автобусе, со школьниками и старушками. Теперь я с полным правом могу сказать, что побывал в Азии. Стамбул – поразительный город! Мечети и вертареты, на дорогах безумные драндулеты, днем адская жара, уличные мальчишки с рук продают контрафактные сигареты (пачка «Ротманс» – всего 25 центов), рынки с неведомыми фруктами и прочими продуктами, тенистые скверы с голубями, чай с лимоном, зоопарк с унылыми зверями (и терьерами!), ярмарка с веселыми людьми, хостел с хлипкими стенами и скрипучими койками, боковые улочки, сбегающие к морю, сотни мелких лодчонок (как в стародавние времена на Темзе) и огромные сухогрузы, – может, один из них, следуя в порт Тилбери, проплывет мимо «Капитана Марло»? Следующая остановка – Афины. Не унывай, береги себя.

Эд Х

Хьюго Лэм, знакомьтесь: ревность к сексуальному партнеру. Ничего себе – «Эд»! Да как он посмел отправить Холли открытку? А может, черт возьми, он прислал ей целый ворох таких вот открыток? Была ли открытка из Афин? Он что, ее бойфренд? Так вот почему, оказывается, нормальные люди совершают преступления на почве ревности! Мне хочется заковать этого Эда в колодки и швырять ему в рожу двухкилограммовые статуэтки Христа Искупителя, пока от рожи ничего не останется. Именно этого захотелось бы Олли Куинну, если бы он узнал, что я трахал Несс. Наконец я замечаю дату: 1985 год! Счастье-то какое. Аллилуйя! Минуточку, а зачем Холли почти шесть лет хранит эту открытку? Этот кретин даже не знает, что там не «вертареты», а «минареты»! А может, это какая-то только им понятная шутка? Тогда все гораздо хуже. Да как он смеет делить с Холли шутки? А вдруг это он ей лабиринт подарил? Вполне возможно. Может, и в постели она воображала, что рядом – он? Да-да-да, конечно, эти злобные мысли нелепы и лицемерны, но все равно ранят. Хочется поднести открытку этого Эда к пламени зажигалки и смотреть, как сгорает и Босфорский мост, и жаркий солнечный день, и корявое сочинение туповатого старшеклассника. Гори, детка, гори! Гори синим пламенем. А потом я спущу пепел в унитаз, как русские поступили с останками Адольфа Гитлера. Нет. Вдохни поглубже, успокойся, выбрось Гитлера из головы и подумай над небрежным «Не унывай. Эд». Настоящий бойфренд написал бы «Люблю. Эд». Да, но Х-поцелуйчик? С другой стороны, если в восемьдесят пятом открытку прислали Холли в Грейвзенд, то вряд ли этот Эд тискал ее на скрипучем европейском матрасе. Скорее он ей не совсем любовник и не совсем друг.

Ну или как-то так.

– Душ свободен! – кричит она из-за двери, и я ровным голосом отвечаю: «Спасибо!»

Обычно я предпочитаю ни к чему не обязывающую прозаичность отношений наутро после бурной ночи, но теперь, когда сердце пронзил осиновый кол под названием «любовь», мне хочется ощутимых доказательств нашей близости, и приходится бороться с желанием поцеловать Холли. А вдруг ей это не понравится? Не надо форсировать события. Принимаю обжигающе горячий душ, переодеваюсь в чистое – интересно, как беженцы решают вопрос со стиркой белья? – иду на кухню и обнаруживаю записку:

Хьюго, я всегда боюсь прощаний, поэтому ухожу в «Ле Крок», на уборку. Если и сегодня захочешь у меня переночевать, принеси чего-нибудь на завтрак, а я подыщу тебе метелку и фартучек в оборках. Ну а если не придешь, так тому и быть, и я желаю тебе удачи в твоем метаморфизе (или как там пишется это слово). Х.