Костры на башнях

— В доме, — показала она рукой.

Шофер бросился во двор.

В небе снова загудело. Теперь взрывы раздавались в районе вокзала и товарной станции.

— Не беспокойтесь, к поезду успеем. — Шофер не стал вещи класть в кузов, поместил их в кабине: чемодан уложил у ног Нади, сверху — маленькую сумку, а ту, что побольше, поставил на сиденье.

Водитель завел мотор и тихо отъехал, по-прежнему не включая фар. Сквозь пыльные стекла почти ничего не было видно, но шофер умело ориентировался и даже прибавил скорость.

Неожиданно остановился: улица была завалена отвалившейся стеной большого дома, поперек дороги лежало поваленное дерево. Шофер быстро развернул машину и выехал на соседнюю улицу.

Они успели к поезду, состав стоял на первом пути. Перрон был забит людьми и вещами. Но шофер проворно перескакивал через узелки и баулы, высоко поднимая сумки и чемодан, чтобы легче было маневрировать. Надя с Алексеем на руках еле поспевала за ним.

Шофер помог Наде поднять вещи в тамбур. Вагон набили до отказа, люди сидели на узлах даже в проходе. Все ждали с нетерпением, когда состав отправят. Но он продолжал стоять. Было темно и очень душно — окна были наглухо закрыты.

— Когда же поедем? — Беспокойство людей росло.

— Куда ж под бомбы? — недовольно ответила проводница. — Переждем — тогда.

На этом разговор оборвался.

Резко закачался вагон, ударился буферами о соседние и тихо тронулся с места. Мимо окон проплыли силуэты привокзальных строений, освещенные пламенем пожарищ…

Тариэл Хачури втолкнул в вещмешок теплое зимнее белье, сложенное стопкой, шерстяные носки и то, что может понадобиться в горах; в боковые карманы вещмешка положил алюминиевую кружку, ложку, перочинный нож. «Что еще? — подумал он и ответил себе: — Кажется, все». Бросив оценивающий взгляд на вещмешок, который здорово увеличился в объеме, он забросил его за спину. Теперь можно идти, однако он продолжал стоять, словно что-то еще предстояло сделать на прощание. Осмотрелся как бы для того, чтобы запомнить, сохранить в своей памяти все до мелочей.

Тягостное впечатление производили неубранные комнаты, оголенные стены, где еще недавно висели фотографии, голые кровати, на полу — коврики. Жену и двух маленьких сыновей Тариэл отправил к ее родителям, за них он может не волноваться, они в безопасности.

— Прощай, родной дом. Мы обязательно вернемся. И тогда наполнятся твои стены детскими голосами…

На дворе стояла прохладная ночь, легкий ветерок уносил в сторону черные космы дыма, не видно было ни луны, ни звезд. Наступили прохладные вечера, давал знать выпавший после дождя в горах снег.

И здесь, во дворе, Тариэл осмотрелся, попрощался со своим садом. Закрыл за собой калитку. Пошел по улице. Кругом было тихо. После продолжительной бомбежки тишина показалась какой-то гулкой, настороженной. Улицы безлюдны. Откровенно говоря, Тариэлу не хотелось ни с кем сейчас встречаться: ощущение такое, будто мужчины покидают своих матерей, жен, детей в самую трудную, решающую минуту. Одно оправдание: уходят, чтобы вернуться. В горах они нужнее.

На этот раз Тариэл направился не в помещение милиции, а во двор. Под металлическим козырьком, служившим навесом, он задержался: ему почудилось, что послышался шорох.

Он нащупал замочную скважину, вставил в нее ключ.

— Ну где вы там? — бросил он сердито, открывая дверь.

— Здесь.

Показались Асхат Аргуданов и Махар Зангиев, оба мрачные, потемневшие, злые.

— Можете проваливать на все четыре стороны, — сказал Тариэл устало. — Не хочу, чтобы вас освобождали эти гады. Уходить надо.

Парни продолжали стоять на месте.

— Ну, чего ждете?

Вид начальника отделения милиции показался парням странным. Асхат и Махар привыкли видеть Тариэла Хачури всегда в форме, тут же на нем простенькая суконная рубашка, а за спиной вещмешок.

— А вы куда? — спросил участливо Аргуданов.

— Наверно, туда? — Махар указал в сторону гор. — В ополчение?

— Куда надо, туда и иду, — бросил Тариэл сумрачно.

— Возьмите и меня, — попросил Зангиев.

— Что ты только о себе говоришь?! — рассердился Асхат. — Ты думаешь, я не пойду?

— Можете успокоиться — ни того, ни другого я не возьму, — пригрозил Тариэл. — Вам там делать нечего. Там нужны настоящие мужчины, крепкие, дисциплинированные, как настоящие солдаты.

— Разве я не такой? — запротестовал Махар. — Почти каждый день заходил в военкомат. Просил, чтобы отправили на фронт. А мне одно и то же: броня, броня… Как будто некому было возить руду.

— И у меня… Или вы не знаете, что нас, чабанов, не брали? — напомнил о себе и Асхат. — Вот и сейчас я попросил бригадира, спустился с гор из-за этого…

— Знаю. Знаю, что у вас броня. А вот ручаться за вас опасаюсь, — сказал Хачури сурово.

— Зачем вы так, товарищ начальник? — заговорил Аргуданов с обидой. — Не надо путать одно с другим.

— По-вашему, теперь на нас нужно крест положить?! — защищался и Махар. — Ошибаетесь, товарищ начальник милиции.

— Вот, вот, шуметь вы молодцы. А на серьезное дело готовы? — Тариэл, казалось, намеренно тянул время, чтобы удостовериться прежде, чем решиться на серьезный шаг. — Горы есть горы! Трусости не потерпят. А тем более…