Кот и крысы

Вот сейчас Архаров велел околачиваться на Знаменке возле гореловского дома в надежде, что явятся какие-то посетители, говорящие по-французски либо, учитывая давние политические симпатии князя, по-немецки. Так что же - подходить к ним бесстыдно, наставляя ухо? И другого Архаров с Демкой, Шварцем и Левушкой не учли - Саше довольно редко приходилось вести беседы на французском и немецком, он знал языки по книжкам и даже не всегда понимал Клавароша, который и сам норовил побольше говорить по-русски. А немец Шварц изъяснялся исключительно по-русски, да еще занудно-возвышенным штилем, хотя мог и простонародное словцо ввернуть. В книжке-то хоть час гляди на буквы, пока их сочетание не сделается понятным. А живая речь - как воробей, булькнуло-квакнуло - и не поймаешь.

Сбежать было невозможно - где-то, справа и слева, спереди и сзади, находились Демка и мальчишки.

Саша прошелся со своей шляпной картонкой взад-вперед, как бы разглядывая дома, прошелся вдругорядь, остановился как бы в задумчивости - ну, не было подозрительных особ, говоривших на французском! Он ощутил страшную неловкость от своего положения - казалось, все мимобегущие девки, бабы и женщины мещанского сословия глядят на него с хитростью и издевкой: видим, мол, кто ты таков под твоими юбками!

А тут еще горе - мужик стал на него поглядывать. Вот так - ворота особняка, вот так, напротив и наискосок, стоит в мнимой задумчивости Саша, а вот этак - мужик, совсем неприятной наружности, скуластый, узкоглазый, и лицо такое темноватое…

Саша перешел подальше - вот только мужского внимания ему сейчас и недоставало. Мужик за ним не последовал, но поглядывал. Стоял себе, ковырялся пальцами в дешевой табакерочке, был делом занят - понюшку брал. Саша остро пожалел, что не пристрастился к табаку, - всякий владелец табакерки имеет законное право хоть полчаса стоять посреди улицы, ублажая свои ноздри, и никто на него не взглянет, дело привычное. Но, с другой стороны, дамы еще только осторожно подступались к новой забаве, и модистка из французской лавки, нюхающая посреди улицы табак, как раз и привлекла бы к себе ненужное внимание.

Мощно и с немалым наслаждением чихнув, мужик спрятал табакерку и направился к Саше. Теперь было видно, что он простого звания - кафтан из дешевой каштанового цвета байки, без позумента, башмаки простые, ни кружевца, ни строчки золотного шитья. И черные волосы убраны просто, не напудрены, схвачены сзади ленточкой, и только, жесткий хвост торчит метелочкой, а шляпа - самая что ни на есть дешевая. Не то чтобы книжник Саша разбирался в ценах на шляпы, но видывал в архаровском особняке и очень дорогие, с плюмажами, с бриллиантовыми аграфами. В этой же не иначе как под дождем прогуливались.

– Искать кого изволите? - полюбопытствовал мужчина, улыбкой показывая свою доброжелательность.

От улыбки глаза сощурились и совсем исчезли, губы же раздвинулись неестественно, отчего широкое лицо сделалось весьма неприятным.

Саша растерялся. И не сказал ни слова, только отступил назал.

– А я гляжу - такая прелестная барышня стоит. Хотел было услужить, - продолжал мужчина. Теперь Саша определил его возраст - около тридцати. Хотя с такой азиатской рожей точно не скажешь - бывает, встретится калмык-швейцар с гладкими щеками, а ему уж под шестьдесят. Калмыков в прислуге держать все еще модно, их еще детишками в Петербург и в Москву привозят, тут их и выращивают, и женят, но этот, сдается, был иного роду-племени.

– Коли барышня кого поджидает, могу беседой развлечь, так время быстрее пролетит, - сказал сообразительный азиат. По-русски, впрочем, изъяснялся, как природный русак.

Саша все еще молчал. Не имея опыта бесед с прелестным полом, он не знал, чего ждать от такого уличного приставалы и как сделать ему укорот.

– Приятно, коли барышня скромница, - заметил приставала. - Такие скорее прочих себе женихов находят.

Саша смотрел в землю, моля Господа, чтобы на азиата обратили наконец внимание Демка или мальчишки.

– А вот встанем так, в стороночку, - не слишком смущаясь его молчанием, предложил азиат. - Не то проедет карета, а кучера норовят колесами по луже прокатить. Так обрызгает - не отчистишься!

Тут он был прав - и ждать ли чистоты от лужи, в которую всякая пересекающая ее лошадь свою надобность справляет? Саша оказался в неком воздушном объятии - прикасаться к нему азиат не прикасался, но так округлил руку, что Саша вынужден был сделать, охваченный этой рукой, несколько шагов в нужном азиату направлении.

При этом он оказался задом к гореловским воротам.

Это было некстати. Его сюда послали выслеживать гостей, а не любезничать с азиатами. Поэтому Саша попытался проскочить мимо приставалы.

– Да стой же ты, дурочка, не обижу, - прошептал азиат. - Хошь, пятак дам, только постой тут со мной, мне так надо… Стой, говорю…

В Сашино плечо вцепились жесткие пальцы. Азиат сжал их так, что причинил боль, но щурился при этом вроде бы с улыбкой. Тут лишь Саша поглядел ему в глаза и вдруг понял: перед ним - зверь. Азиат так скалился, как будто хотел перегрызть горло.