Кот со многими хвостами

Конечно! Казалис был ответственным за рождение идеи. Теперь Эллери вспомнил все. Это произошло в ту сентябрьскую ночь в квартире Ричардсонов, в первые часы расследования убийства Ленор. В промежутках Эллери беседовал с психиатром. Они говорили о сюжетах его книг, и доктор Казалис с улыбкой заметил, что различные фобии содержат богатейший материал для ремесла Эллери. В ответ на просьбу объяснить подробнее Казалис упомянул свою работу об «охлофобии и никтофобии» в связи с развитием «понофобии» и сказал, что делал на эту тему доклад на конгрессе в Цюрихе. Он рассказывал о своих открытиях, пока их не прервал инспектор, напомнив о печальном деле.

Эллери скорчил гримасу. Содержание краткой беседы утонуло в его подсознании под грузом драматических событии и всплыло через два месяца, но первоисточник оказался забытым. Sic semper[126] с «оригинальными» идеями.

По иронии судьбы Казалис оказался повинным в ее возникновении.

Усмехнувшись, Эллери снова взглянул на примечание:

«Доклад сделан доктором Эдуардом Казалисом из США на вечернем заседании 3 июня. Первоначально он был назначен на десять вечера. Однако предыдущий докладчик, доктор Нордвёсслер из Дании, превысил отведенное ему время и закончил свое выступление только в 23.52. Предложение отложить доклад было отозвано, когда председательствующий на конгрессе доктор Жюрасс из Франции заявил, что доктор Казалис посещал все заседания, терпеливо дожидаясь возможности выступить, и что, несмотря на позднее время, а также учитывая то, что это заседание — заключительное, присутствующим придется задержаться, дабы доктор Казалис мог представить свой доклад. Выступление доктора Казалиса закончилось в 2.03 ночи, после чего конгресс был закрыт доктором Жюрассом 4 июля в 2.24».

Продолжая улыбаться, Эллери вернулся к передней обложке журнала и посмотрел на год выпуска.

* * *

Теперь Эллери не улыбался. Он сидел, уставясь на последнюю цифру года, и ему казалось, что либо она увеличилась в размерах, либо он сам съежился.

Эллери чувствовал себя так же, как Алиса[127], когда, выпив волшебного снадобья, она уменьшилась настолько, что проскользнула в кроличью нору.

Цюрихский журнал — это кроличья нора.

Но как же оттуда выбраться?

* * *

Наконец Эллери встал и подошел к столу справок снаружи читального зала.

Он начал просматривать выпуски «Кто есть кто» и последний ежегодный список членов Американской ассоциации психиатров.

И там и там значился только один Эдуард Казалис.

Эллери вернулся к цюрихскому журналу, медленно переворачивая страницы.

Вот оно!

Доктор Фульвио Касторидзо, Италия.

Доктор Джон Слауби Кейвелл, Великобритания.

Доктор Эдуард Казалис, США.

Конечно, он фигурировал в числе присутствующих.

А тот старик? Он тоже там был?

Эллери перевернул страницу.

Доктор Вальтер Шёнцвайг, Германия.

Доктор Андре Сельборан, Испания.

Доктор Бела Зелигман, Австрия.

Кто-то тронул Эллери за плечо:

— Мы закрываемся, сэр.

Комната была пуста.

«Почему же они этого не заметили?..»

Эллери вышел в холл. Сторож указал ему на лестницу, когда он повернул не туда.

«Окружной прокурор знает свое дело. У него первоклассные служащие».

Очевидно, они двигались по следу Кота в обратном направлении — от Доналда Каца к Стелле Петрукки, Ленор Ричардсон, Битрис Уилликинс и так далее, покуда след, становясь все слабее, не исчез вовсе на отметке пятимесячной давности. Но это не должно было их останавливать. Возможно, существовали еще одна-две жертвы, оставшиеся неустановленными. Впрочем, это не казалось необходимым в таком странном деле с большим числом убийств на протяжении длительного периода, в котором личность жертвы являлась незначительной деталью. Даже шести убийств было вполне достаточно для окружного прокурора. Плюс задержание в момент нападения на Селесту Филлипс, которую убийца принимал за Мэрилин Сомс, и доказательства его поминутной слежки за Мэрилин в дни, предшествующие нападению.

Эллери рассеянно шагал по Пятой авеню. Стало холоднее, и грязь покрылась ледяной коркой, испещренной трещинами и похожей на карту какой-то неведомой земли...

«Это нужно сделать дома... Я должен сесть и чувствовать себя в безопасности. Когда топор падает, казнь происходит так или иначе, без всяких дополнительных расходов...»

Эллери остановился у витрины магазина, сквозь которую пытался пролететь безликий ангел с тонким факелом, и посмотрел на часы.

«В Вене сейчас полночь. Значит, идти домой еще рано».

Он втянул голову в плечи при мысли о встрече с отцом, словно желая спрятаться, как черепаха, которой постучали по носу.

* * *

Эллери вернулся домой на цыпочках без четверти четыре утра.

В квартире было темно, если не считать ночника, горевшего на столике в гостиной.

Ему стало холодно. На улице было всего пять градусов, а в доме — немногим теплее.

Из спальни инспектора доносился храп. Эллери подошел к двери и воровато закрыл ее.

После этого он направился в свой кабинет, запер дверь на ключ, зажег настольную лампу, сел за стол, не снимая пальто, и придвинул к себе телефон.

Набрав номер оператора, он заказал разговор с Веной.