Кот в малиновом тумане

— Ха! Профессионал. Он такой же профессионал, как раненая гадюка. Иногда использует имя, которое ты мне дал. Иногда нет. Он был связан с плохой компашкой — иногородние бандюки, которые искали какие-нибудь концы в Вегасе. Крутые, но не сильно умные. Он задолжал им бабки, сейчас должен еще больше. Половину времени он от них прячется, другую половину — корешится с ними, когда они его находят.

— Как у него… дела?

— Что ты имеешь в виду? Я тебе только что все выложил.

— В смысле… здоровья. Как он выглядит?

— Выглядит, как тип, который дергает фортуну за хвост лет этак сорок. Помятая морда, помятая одежда. Обрюзгший, но крепкий. От виски нос у него такой красный, что Санта-Клаус обзавидуется. Выглядит на шестьдесят с большим хвостиком, на самом деле ему малость поменьше. Бабы по всему городу жалуются на него в полицию за сексуальные оскорбления, но всегда забирают свои заявы. И не потому, что он посылает им букетики. Скорее, делает из них отбивные. Он сидел, но никогда не получал больших сроков — мелко плавает. Одно точно: после выхода из тюрьмы он не завязал совать свой красный нос в неприятности. Этот перец весь из них состоит, мистер Девайн. Я бы на твоем месте не стал его разыскивать. Таким подонкам лучше потеряться навсегда.

— Мне необходимо его найти.

— На здоровье. — Восьмерка откинулся на сиденье и вытянул из кармана джинсов клочок бумаги. — Адрес, где он остановился. Мотель «Араби». Я бы не посоветовал это место твоей тетушке, если она приедет тебя навестить. И такому хорошему чистенькому юноше, как ты, я бы тоже его не посоветовал. Но я тебе не нянька, так что меня не касается, что ты будешь делать с этим адресом.

— Сколько я вам должен?

— Хватит, чтобы еще маленько подождать с покупкой машины. Я прикидываю, что-то около восьмиста баксов, чисто по-дружески. Приезжай ко мне, когда навестишь мотель «Араби», и тогда рассчитаемся.

— А вы не боитесь, что я оттуда не вернусь?

— Я не больно-то верю в предчувствия, мистер Девайн, но мне сдается, ты еще не готов увидеться с апостолом Петром. Но все-таки не сильно расслабляйся. Этот перец — крепкий орешек.

— Я знаю, — сказал Мэтт, выбираясь из машины. — Спасибо за… предусмотрительность.

— Предусмотрительность — мое второе имя.

Мэтт захлопнул дверцу. Да, нынешним автомобилям далеко до прежних в смысле громкости хлопка. Он вспомнил, как его отчим хвастался, что дверца его грязного зеленого «олдс-катласа» шестьдесят девятого года выпуска хлопает громче всех в округе. Ту машину Мэтт никогда не забудет — вечно замусоренная обертками от бигмаков, обрывками газет, воняющая кислятиной и дымом и насквозь пропитанная отзвуками скандалов, ругани и затрещин…

Автомобиль Восьмерки О’Рурка тронулся прочь. Мэтт сунул клочок бумаги с адресом в карман так поспешно, точно боялся, что кто-нибудь его увидит в три часа ночи.

Или это он сам боялся на него взглянуть?

Тот, кого он искал, теперь у него в кармане. Что дальше? Наверное, Восьмерка тоже спрашивает себя, что Мэтт будет делать дальше. Поэтому он и отложил окончательный расчет: ему интересно узнать окончание истории. Он хочет увидеть, кто останется на доске в конце партии. Он прирожденный сыщик: разгадка его интересует больше, чем платежеспособность клиента.

Мэтт улыбнулся, шагая к дому. Он предвкушал, как встретит его Икорка, Ему нравилось ее теплое, обволакивающее присутствие в своей квартире, ее круглые, немигающие золотые глаза. Она всегда встречала его, не задавая ненужных вопросов.

Он предвкушал умиротворяющую тишину своей аскетичной квартирки с ее скудно обставленными комнатами. Скоро четыре утра. Время славить Господа. Время благодарственной молитвы. Заблудшая овца нашлась.

Жаль, что Мэтт больше не пастырь, а человек, которого он нашел, никогда не был овцой — скорее, волком.

Никто особенно не скорбит о заблудших волках.

Глава 11 Рояль в кустах…

— Прости меня, — сказал Мэтт. — Я знаю, что в последнее время совсем тебя забросил. По крайней мере, у меня такое чувство.

— А, так вот почему шоколад от «Этель М» и все вот это вот? — Темпл обвела глазами ресторанчик, залитый мягким приглушенным светом, такой же уютный, как маленькие бронзовые лампы, стоящие на каждом столе, даже на их совсем крохотном столике на двоих. — Ты так извиняешься?

Улыбка Мэтта была мягче, чем рассеянный свет, просачивающийся сквозь присборенный шелковый розоватый абажур их лампы.

— И мне, возможно, понадобится твоя помощь, — признался он простодушно.

— На то друзья и существуют, — живо ответила Темпл, разворачивая салфетку, которая накрыла ее субтильные коленки, как зеленая лужайка.

Несмотря на удовольствие от неожиданного приглашения Мэтта, несмотря на сентиментальную, несомненно, весьма романтическую атмосферу, она не собиралась совершать классическую ошибку героев «Касабланки»[32] и слишком многого ожидать от этого вечера. Поцелуй — это только поцелуй, в конце концов. Особенно тот, который случился на выпускном вечере, опоздавшем, по меньшей мере, на пятнадцать лет.