Котнэппинг

Я использовал всю свою ловкость, чтобы навести кого-нибудь на мертвое тело во время преследования вашего покорного слуги. Но я не предполагал, что придется иметь дело с неудобствами, связанными с моим пленением. Пленение, увы, совершилось не какой-нибудь из моих интимных подружек, а посредством холщового мешка для книг, довольно прочного, но вряд ли достаточно надежного, чтобы выдержать вес такого мускулистого чувака, как я. Разве я не имел права требовать свободы? Однако, меньше всего мне хотелось устраивать сцены на месте преступления, поэтому я тихо-мирно отправился в приветливый темно-синий холщовый мрак.

Другое дело — портативная кутузка. Даже такие умельцы, как я, не способны открыть стальную решетку, запертую снаружи, находясь внутри. Моя тюрьма была сделана из грубого пластика отвратительного бежевого оттенка, напоминающего кошачьи консервы одной моей весьма страстной приятельницы. Цвет совершенно не подходил к моему окрасу, не говоря уже о габаритах, никак не приспособленных для того, чтобы их втискивали в клетку, рассчитанную на изнеженных домашних кошек.

Я принял все это со сравнительно сдержанным достоинством. Главный план требовал моего быстрого и осторожного избавления от любой связи — ментальной или физической — с corpus delicti. Но, перефразируя шотландского поэта: “Неверен здесь ничей расчет:

Спокойно ждем
Мы счастья, а судьба несет
Одну фигню[31]

— это и случилось с Полуночником Луи.

Вообще-то, я не собирался полагаться на покровительство этой сердитой малышки, мисс Темпл Барр. Весь день в суматохе Конференц-центра она старалась, в основном, держать меня при себе. (Кто бы мог ее обвинить? Она сообразительная маленькая куколка). Это позволило мне, благодаря моему невероятно острому слуху, многое услышать. Хотя я и совершил подлость, чтобы вывести себя из-под подозрений, но не ожидал, что моя тактика может сделать такую пикантную вкусняшку, как эта лапочка Темпл, козой отпущения, так сказать. Голоса представителей ААК и рычание полиции за стенами моей пластиковой тюрьмы позволили мне понять, что мисс Темпл Барр попала в гораздо более сложную ситуацию, чем я: ведь ее работа заключалась, скорее, в сокрытии трупов, а не в их находке.

Хотя она демонстрировала прекрасный бойцовский дух, видеть ее посреди кучи-малы грязных дворцовых интриг было неприятно. Я осознал, что, раз это моя вина, то честь джентльмена требует, чтобы я вытащил маленькую куколку из больших неприятностей, в которые она не вляпалпсь бы, если бы не ее роковое стремление за моим ускользающим образом.

Лучшей тактикой в моем случае было спрятать все карты, сидеть тихо и изображать идиота. Вот тут-то и началось унижение: я должен был позволить обращаться с собой, как с домашним животным.

Итак, я смирился с тем, что меня вытащили из моей кутузки в интереснейшем садике позади такого интригующего места, как “Серкл Ритц”, — и не сделал даже попытки смыться. Это местечко, довольно неплохое, все же не дотягивает до стандартов “Хрустального феникса”. Каждый дурак, знающий Полуночника Луи, догадался бы о моем обычном плане бегства из-под стражи: вверх по пальме, оттуда на крышу — и привет. Тем не менее, я сдержал себя, и правильно сделал. Я всегда отличался внутренним благородством, если позволительно так говорить о себе самом. И вот я уношусь в лифте в непосредственной близости от очаровательной пятой точки мисс Темпл Барр, иначе называемой подушкой безопасности, которую я, впрочем, нахожу немного тощеватой для ее ситуации.

Она взволнована — это становится очевидным, когда она думает, что ее никто не видит. (Некоторые из моих добрых друзей считают, что я мог бы работать психоаналитиком. Усы, как у всех психоаналитиков, имеются, и, к тому же, у меня талант выслушивать рассказы о чужих проблемах).

В общем, эта малютка щебетала сама с собой и со мной, занимаясь домашними делами, которые включали в себя краткую отлучку в мелочную лавку за пакетом цементной крошки и глубоким противнем из алюминиевой фольги. Последний раз я видел пакет подобного размера и с похожим содержимым, когда Гвидо Кальцоне готовил пару вечных башмаков для путешествия на дно озера Меад парню по имени Умняга Венуцци. Что касается противня, эта фольга, по моему мнению, не слишком годится для применения в наших условиях.