Коучинг война

Вооруженный конфликт в Сирии полностью подходит под определение сетевой войны. Тактика и поведение сетевых воинов (как назвали широкий спектр борцов – от активистов-экологов и компьютерных хакеров до террористов и сепаратистов) начали изучаться спецслужбами и военными, в первую очередь, в США, не только чтобы противостоять им, но и для того чтобы перенять их методы для применения в интересующих регионах. В качестве исполнителей подбирались лица из политической оппозиции, диссидентов, недовольных, этнические меньшинства, а если критической массы не хватало, то с помощью интернет и манипуляций с информацией начинала формироваться ложная идентичность и велась постоянная пропаганда для подготовки необходимых настроений в обществе. В некоторых случаях вовлечение большого количества граждан в процесс помогало достичь необходимого эффекта мирным путем, что получило название «цветных революций», в других регионах заведомо подобные инициативы были обречены на провал, поэтому проектировщики делали упор на военную силу, как произошло в Ливии.

Использование лозунгов радикального ислама в подобных ситуациях (применительно к ближневосточному региону) весьма эффективно, так как позволяет привлечь большое количество волонтеров для «джихада». С другой стороны, страны Запада могут избавиться от своих радикальных элементов и фанатиков, позволив им выехать в горячие точки. В третьих, основная графа расходов в таких случаях ложилась бременем не на спецслужбы и связанные с ними структуры, а на идеологизированных правителей типа самодержцев Саудовской Аравии и Катара, которые дополнительно могли использовать ситуацию для своих геополитических интересов в регионе.

Сам конфликт разворачивался сразу в нескольких измерениях. Помимо стратегического и политического уровня есть религиозный, этнический и информационный факторы, которые подливали масла в огонь текущей войны. Именно салафизм (ваххабизм) являлся той скрепой, которая стимулировала Саудовскую Аравию в стремлении очистить чужую страну от «неверных», среди которых не только христиане различных конфессий, но также алавиты, которые представляют правящий класс, и шииты. Иран в данном конфликте также позиционировался как давний религиозный и ресурсный конкурент саудитов, а военная и экономическая поддержка Тегераном Башара Асада только усугубляла такое рвение. Саудовская Аравия была обеспокоена растущей мощью Ирана и его влиянием в регионе, особенно в качестве мирового центра шиизма, так как последователи этой версии ислама есть и в Саудовской Аравии, и в соседнем Бахрейне, где они составляют большинство жителей.

Но сравнение Сирии с государствами, где прошли цветные революции, на наш взгляд, будет не совсем корректным. В Сербии, Грузии, Украине и Киргизии политические протесты проходили в основном в столицах. Здесь же все началось на периферии – первые волнения состоялись на приграничных Иордании территориях, потом вблизи Ливана (Таль-Калах, Ксайр), Турции и Ирака (Букамаль). Следовательно, логика развития событий была иная, так как в Сирии восстание началось в сельских регионах. Можно с уверенностью сказать, что этому способствовали либеральные экономические реформы, начатые Асадом еще в середине 2000-х гг. Они частично и создали базу для будущих недовольных, так как привели к социальному расслоению. Ситуация в чем-то напоминала некоторые Республики России Северного Кавказа, где молодежь из сельской местности активно пополняла ряды бандформирований, так как не видела для себя перспектив и считала делом справедливости взять в руки оружие.