Коварная

– Почему Стюарт хотел передать его Трэвису? – повторил Броди. – Понятия не имею. Зачем он Паркеру? Что ж, мне не нравится говорить так о своём начальнике, но, чёрт, Вик, это же очевидно. Он знает, что ты ни за что не станешь выполнять то, что прописано в договоре, если этим договором никто не обладает.

– Как я уже говорила, я мирилась со всем этим извращенским дерьмом Стюарта только из-за Вэл. Пусть Маркус и Лайл ещё не учатся в колледже, но деньги принадлежат мне. Я могу оплатить их обучение и продолжать спонсировать Общество Харрингтона. С чего это Паркер решил, что это завещание заставит меня согласиться исполнять условия договора?

– Рискну предположить, что единственный способ узнать это – выслушать его.

У меня скрутило живот.

– Сегодня мне не хочется его слушать. Сегодня я вообще ничего не хочу.

– Вик? – спросил Броди с лёгким оттенком тревоги.

– Да.

– Что сказал Трэвис? Почему он хочет, чтобы ты приняла его сторону?

Я положила голову на подушку и рукой закрыла глаза. Мне и правда стоило закрыть шторы и спрятаться в темноте, подальше от Паркера, Трэвиса, похорон Стюарта, скорбящих друзей, всего…

– Вик? У тебя всё нормально?

– У меня всё отлично, – не без сарказма ответила я. – Трэвис говорил что-то о деловых сделках, которые вот-вот вступят в силу. Он намекал, что если я думаю, что смогу без последствий увильнуть от соглашений, которые заключил Стюарт, то я… – тупая овца – …глупее, чем выгляжу.

– Что ж, детка, по-моему, ты прекрасна. Я считаю, что ты умная и изобретательная. Чёрт, да я знаю, что ты именно такая. Я знаю, что Стюарт тебя недооценивал.

Да, мать вашу, такой я и была. И Стюарт очень меня недооценивал. Это было весьма очевидно, когда он поедал меня взглядом перед тем самым моментом, когда я захлопнула крышку его урны. 

Броди же продолжал говорить.

– …он сделал с тобой. Никогда не думай так о себе. Ты потрясающа в постели, но я не устану говорить, что не мысль о том, чтобы оттрахать тебя так заводит меня. А мысль о том, чтобы просто держать тебя в своих объятиях. Как той ночью… уснуть вместе. Чёрт! Я знаю, что ты не просто красивое тело и тесная киска. Ты – полный набор. А Стюарт был идиотом, который так и не сумел этого понять.

Я покачала головой. Что сказал Трэвис? Что Стюарт сделал это, чтобы спасти меня. Но спасти от кого? О чём Трэвис умолчал?

– Вик? Ты опять не со мной. Алло?

– Да, я здесь. Думаю, за это мне и приходится расплачиваться. Если я отсканирую те бумаги, что оставил мне Паркер, ты сможешь на них взглянуть?

– Конечно, я заеду и заберу их.

Моя рука по-прежнему лежала поверх глаз, я вздохнула и покачала головой.

– Нет, мне нужно встретиться с сотрудниками похоронного бюро. Всеми приготовлениями занимались Кристина и Лиза, но мне необходимо довести дело до конца и согласиться со всем. Давай, я перешлю их тебе по электронной почте.

– Это слишком рискованно, Вик. Давай я заеду.

– Встретимся в похоронном бюро.

– Хорошо. Во сколько?

Я посмотрела на часы.

– В половину четвёртого.

Я знала, что Трэвис поедет за мной, будет следить за каждым моим движением. И я должна была придумать, как передать бумаги Броди так, чтобы Трэвис не увидел. Но сначала мне нужно было их отсканировать. Хвала Господу за новые технологии!

* * *

Через два дня, с душевной болью, которая скручивала сильнее, чем резиновые ремни в дешёвых маленьких самолётах с пропеллерами, я стояла перед похоронным бюро и продолжала играть роль идеальной жены. Когда бы там не собирались вручать премию «Оскар», я могла рассчитывать как минимум на номинацию. Каким-то образом, мне было легче встречаться с похотливыми взглядами присутствующих на похоронах мужчин, когда в ухе не раздавался шёпот Стюарта, который наверняка бы спрашивал меня: «А ты не задумывалась, бывал ли его член в твоей киске? Хотела бы ты этого? Возможно, он никогда не был там, а возможно, он из тех друзей, которые предпочитают использовать свой член в других местах?» И потом, скользнув губами по моей щеке, он бы добавил: «Улыбайтесь, миссис Харрингтон. Я просто хотел, чтобы вам было о чём подумать».

Я отбросила эти мысли и сосредоточилась на настоящем. Невозможно было думать о его жестоких словах и одновременно притворяться опечаленной. К тому же, даже эти воспоминания теперь были окутаны откровениями Трэвиса. Разве он когда-либо меня спасал? Если не брать во внимание случай с Трэвисом. А сейчас Трэвис хотел заставить меня поверить, что те мужчины со склада и другие, которых я не знала, а может, и знала, но никогда лично, пытались выкупить сделки Стюарта. Подозреваемым был каждый, кто пожимал мне руку или сочувственно обнимал. При каждом соприкосновении я делала то, чему научилась – закрывала глаза и делала вдох.