Коварная

Дело было не в том, что я хотела знать. Я не хотела. Но настолько же сильно, насколько я надеялась, что это всё закончится, я понимала, пока не столкнусь лицом к лицу с правдой, этого не произойдёт. Никогда. Я распрямила плечи, взяв себя в руки, и посмотрела на следующего подошедшего. Было такое ощущение, что очередь не закончится никогда. Люди всё подходили и подходили, вздыхали и приносили свои искренние соболезнования, а я вглядывалась в их глаза, оценивая, насколько они чистосердечны. Я знала, что жизнь станет лучше без Стюарта Харрингтона, но знали ли они? Или их слова были таким же притворными, как мои? Знали ли они его таким же жестоким манипулирующим подонком, каким имела честь знать его я, будучи его женой в течении десяти лет? Если так, то их скорбные лица были не более чем масками, за которыми пряталась радость. Как у меня. Но, помимо радости, я испытывала и замешательство. Что за бардак он оставил мне?

– Виктория, – произнесла Шейла Кин, возвращая меня в настоящее, вынуждая осознать её присутствие. Её добрые глаза были полны слёз, и она медленно качала головой. – Мы так опечалены твоей потерей. Бедняжка, дорогой Стюарт так долго мучился. Рак ужасен. А ты… ты всегда была рядом с ним.

Шейла была первой из тех, кто искренне принял меня в мир, где вращался Стюарт. Она понимала, какое давление я буду испытывать из-за нашей внезапной свадьбы. Хотя она находилась немного в другой ситуации, но, будучи женой сенатора, ей тоже приходилось быть в центре внимания. Возможно, именно поэтому мы и сошлись во мнениях по поводу Общества Харрингтона. Она была президентом моего исполнительного совета, и, по счастью, мы были полностью согласны в основных вопросах.

Тем не менее, её муж вызывал во мне чувство неприязни. Обычно он был слишком занят, чтобы посещать мероприятия вместе с супругой, если только они не помогали найти спонсоров для его кампании. И вот что я высоко ценила в Шейле: она не придерживалась той точки зрения, что должна поддерживать мужа. У неё была собственная голова на плечах, и она считала, что её время и энергия могут быть потрачены на более важные дела, заслуживающие её внимания.

Распрямившись, я повторила слова, которые говорила сегодня целый день.

– Спасибо, Шейла. – Посмотрев в холодные, оценивающие глаза её мужа, я продолжила, – И вам, сенатор Кин. Я не могла оставить его, не в таком тяжелом состоянии. Мне хотелось быть только рядом с ним.

– Мне жаль, что им пришлось вызвать тебя в распределительный центр, – вставила Шейла. – Я говорила этой идиотке секретарше, что буду дома уже через несколько дней. Разумеется, мы тут же прервали наш отпуск и вернулись домой сразу, как только услышали о Стюарте.

– Очень любезно с вашей стороны. Правда, вы не должны были.

Шейла похлопала по руке мужа.

– Роберт настоял. Он сказал, что Стюарт сделал бы для него то же самое.

Я снова посмотрела на сенатора Кина, на его красные щёки и не особо скорбное выражение лица. Трэвис говорил что-то о политиках; он видел, что меня трахали и политики. Напрягшись, я наклонилась к Шейле, обняв и поблагодарив её за поддержку. Меня окатило облаком её тяжёлого парфюма.

– Дорогая, – продолжала она, – тебе действительно нужно развеяться, особенно теперь, когда…

Она умолкла.

И как же много было вариантов, чтобы закончить это предложение: теперь, когда ублюдок сдох… теперь, когда ты будешь свободна… теперь, когда ты до неприличия богата и можешь сказать всему миру, чтобы они засунули свое мнение себе в…

Её рот двигался, но я потерялась в своём собственном мире. Я пропустила несколько фраз, но их было нетрудно восстановить.

– …очень занята со всеми этими приготовлениями и юридическими вопросами, но скоро, скоро… – Она сжала мои руки. – … нам нужно вместе пообедать. Тебе не помешает немного времени в женском кругу.

– Спасибо, Шейла. Я благодарна тебе за предложение. Мы обязательно так и сделаем.

Я перевела взгляд на следующую пару, надеясь, что сенатор Роберт Кин не станет пытаться завязать со мной беседу. Но эта надежда тут же испарилась, когда его руки обняли меня за плечи, и его зловонное тёплое дыхание коснулось моего уха, когда он с притворным соболезнующим видом прошептал:

– Миссис Харрингтон, уход из жизни вашего мужа – невозместимая потеря в нашем мире. Я уверен, что вы примете правильное решение и продолжите жить, как раньше.

Не нужны были ни слова, ни намёки - его ацетоновый запах изо рта вызвал прилив воспоминаний. Неужели я никогда не стояла к нему так близко? Не пыталась узнать, или просто не хотела? Ответ не имел значения. В отдалении зазвучала «Смертельная колыбельная», а я мысленно проигрывала сцены из прошлого.

На секунду закрыв глаза, я слегка отступила из его объятий и выпрямилась во все свои метр семьдесят семь сантиметров. Блестящие красные губы растянулись в натянутой улыбке, в моих стальных серых глазах проскользнуло узнавание, хотя, очевидно, он думал, что я слишком глупа, чтобы прийти к каким-то выводам.