Коварный искуситель

– Лахлан, вы были не одиноки. Я бы никогда не сделала ничего подобного. – Даже в темноте было видно, как вспыхнули щеки Беллы. – Было жестокой ошибкой воздействовать на вас таким образом. Я не оставила вам выбора, хотела поставить вас в безвыходное положение. Но я не понимаю! Если вы меня любите, почему отказались помочь?

Лахлан понял, что должен наконец рассказать ей все.

– Если вы помните, у меня долги. Деньги мне нужны, чтобы передать семьям погибших из-за меня воинов.

Белла удивленно уставилась на него.

– И сколько же?

Он неуверенно пожал плечами.

– Трудно сказать: семьи большие.

– Боже! Так вы уже десять лет поддерживаете их?

Лахлан скрипнул зубами: он всегда будет в неотплатном долгу перед ними.

– Это самое малое, что я для них могу сделать.

– Почему вы мне не сказали? Почему позволили думать, что вы пренебрегли священным долгом и предали свой клан? Почему терпели мои обвинения?

– Потому что не хотел, чтобы вы смотрели на меня такими глазами, как сейчас. Я не святой, черт возьми, а просто плачу по счетам.

Белла, осознав значение сказанного, воскликнула:

– Боже, Лахлан! Простите. Клянусь, я сделаю так, что вы получите свои деньги. Если Роберт не захочет… заплатить могу и я.

– Это мой долг, Белла, мне не нужны ваши деньги. Я найду способ.

– Но…

Лахлан не позволил ей продолжать, приложив палец к ее губам.

– Нет.

– Вы всегда такой упрямый? – обиженно поинтересовалась Белла.

Он вскинул бровь.

– А вы?

Их глаза встретились, и хмурая гримаса на ее лице сменилась усмешкой.

– Не будь мы оба упрямцами, нам было бы легче общаться.

– Да, но мне нравится ваше упрямство.

Озарившая ее лицо счастливая улыбка согрела и его сердце.

– Неужели?

Лахлан кивнул и крепче ее обнял.

– Гордость и упрямство делают вас сильной, помогают выжить в нашем непростом мире. Простите, что не смог вас тогда защитить!

– Вы сделали все, что было в ваших силах. Безгрешных людей не бывает, и вы не исключение. Нас предали; что тут поделаешь?

Лахлан принялся было спорить, но на сей раз Белла приложила палец к его губам.

– Никому другому не доверила бы я свою жизнь, кроме вас, никому. И мне тоже нравится ваш характер, и мне не надо другого.

Он забавно вскинул бровь, и Белла прикусила губу, сдерживая смех.

– Ну и хорошо: за исключением манеры грубо выражаться.

Он поморщился, припоминая кое-какие из своих выражений.

– Прошу прощения, просто я был очень зол…

– Я догадалась.

– И до сих пор мне стыдно.

Белла кивнула и серьезно подтвердила:

– Да, и больно.

Он привлек ее к себе и коснулся губами шелковистых волос.

– Я скотина.

– Это я уже уяснила, – с улыбкой сказала Белла.

Лахлан, посерьезнев, коснулся ее подбородка и, глядя в глаза, спросил:

– Так я убедил вас?

В его голосе было столько надежды, он так хотел поскорее объясниться, что Белла могла бы рассмеяться, если бы дело не было столь важным.

Неужели правда, что он ее любит? Ей отчаянно хотелось ему верить, да все сомнения тут же исчезли, стоило взглянуть ему в лицо. Впервые Лахлан показался ей неуверенным и беззащитным: никогда Белла не думала, что увидит его таким, – но годы страданий изменили ее, сделали осторожной.

Может ли она позволить себе любить Лахлана? Готова ли доверить свое сердце?

Глядя ему в глаза, Белла почувствовала стеснение в груди. Что за странные вопросы! Как будто она может приказать сердцу. Любовь приходит, не спрашивая, хотим мы этого или нет.

Конечно, она его любит. В этом мужчине, внешне таком суровом и бесчувственном, обнаруживались неожиданные глубины и противоречия. Он мог накричать на нее, а в следующую минуту укутать своим пледом; он покинул свой клан, но при этом свято чтил свой долг; наемный воин, он продавал свой меч тому, кто больше заплатит, чтобы позаботиться о вдовах и сиротах своего клана; потрясающий самец, он десять лет наказывал себя воздержанием; он, заявлявший, что дружба для него ничего не значит, бросился в горящий колодец, чтобы спасти сослуживца от верной гибели; он, пожертвовавший всем, ради чего воевал, чтобы помочь ей.

Белла полюбила его уже давно: просто думала, что защищает себя, не желая признавать правды.

В ее душе бурлила радость, но, все же скрывая сияющую улыбку, она ответила:

– Боюсь, пока нет.

У него так вытянулось лицо, он казался таким удрученным, что на сей раз она не выдержала и рассмеялась, а Лахлан еще больше насупился:

– Так вы находите меня забавным?

– Сейчас – да, – улыбнулась Белла.

– Мне больше нечего сказать. Похоже, у меня слишком скудный запас слов. Как еще говорят о любви?

Белла решила, что с него достаточно, хотя, надо признать, было весело наблюдать, как этот могучий воин хмурится и огорчается, пытаясь найти нужное слово. Было ясно: не привык он говорить о чувствах!

Белла коснулась его лица, погладила по щеке и тихо сказала:

– Может быть, лучше показать?

Глаза Лахлана всматривались в ее лицо, будто он не верил собственным ушам или опасался, что не так ее понял.

– Вы уверены?

Белла вдруг засмущавшись, кивнула, а потом смело произнесла:

– Я тоже тебя люблю.

– Вам необязательно это говорить!