Коварный искуситель

– Хотите знать непристойные подробности? – Взгляд ее был испытующим, потом тяжелые веки опустились, лицо изменилось – словно она надела маску развратницы, – голос стал тягучим, хрипловатым. – Вы хотите знать, как именно он учил меня доставлять ему удовольствие? – Ее взгляд, скользнув вниз по его телу, задержался на напряженной выпуклости между ног, которой не в добрый час вздумалось отозваться. Язык с кошачьей расчетливостью облизнул нижнюю губу. Она склонилась к нему, глядя снизу вверх из-под длинных ресниц. – Может, я лучше покажу? И вы сами оцените мои таланты…

– Прекратите! – Лахлан схватил Беллу за плечи и хорошенько встряхнул, недоумевая: почему она так себя ведет? – а на себя злясь: почему ему не все равно? – Я имел в виду вовсе не это!

Маска спала с ее лица. Он опять видел это выражение страдания пополам с гневом.

– Так что, не желаете узнать, как он силой заставлял меня исполнять супружеские обязанности, когда мне было пятнадцать? Пятнадцать, Лахлан! Я была не многим старше Мэри или Марджори. – Лахлана передернуло от отвращения, и тогда Белла вонзила меч глубже: – Мало того, что я покорялась ему и стала скорее шлюхой, чем супругой, он требовал, чтобы получала от этого удовольствие! А поскольку этого не происходило, он пытался добиться этого силой. Представляете ли вы себе, что такое абсолютная покорность и полное бесправие, когда следят за каждым твоим шагом? Когда тебя заставляют делать то, что тебе противно, а потом наказывают за это? Ведь если я не получала наслаждения с супругом, то – а как же иначе? – искала это на стороне. По его логике, ничего другого быть не могло.

Лахлану стало стыдно: ведь и он поспешил с выводами! Может, он ошибался насчет ее отношений с Брюсом?

– Не все мужчины таковы, – сказал он тихо.

Белла усмехнулась, будто всхлипнула.

– Я же вижу, как вы на меня смотрите. Станете отрицать, что вы меня хотите?

– Нет, отрицать не стану: вы очень красивы, – но я никогда бы не стал заставлять женщину делать то, что ей не нравится.

Даже когда их с Джулианой отношения совсем испортились, ему и в голову не приходило запугивать ее или силой добиваться полного подчинения. Только слабый, неуверенный в себе мужчина стремится господствовать над теми, кого обязан защищать.

– Вы ждете, что я этому поверю? Вы же воин, а значит, привыкли брать «трофеи».

– Кто-то – может быть, но не я. Вопреки тому, что вы, возможно, думаете, у меня есть принципы, а еще существует черта, за которую я никогда не перейду, – проговорил он медленно, глядя ей в глаза. – Так вот: женщина, которая меня не хочет, тоже черта.

Он сейчас говорил о ней. Он не тронул бы ее, потому что думает, что она его не хочет. Разумеется, не хочет. Его прикосновения приводили ее в замешательство, вот и все. Белла никогда не испытывала ничего подобного. Осторожная ласка его ладоней, ощупывающих щиколотку, породила в ней мириады доселе незнакомых ощущений: греховных и таких восхитительных!

Кожа, казалось, приобрела какую-то странную чувствительность. Его пальцы были теплыми. Огрубевшие подушечки его пальцев слегка царапали, когда он ощупывал ее лодыжку, а она упивалась каждым его прикосновением. У нее перехватило дыхание, когда его ладонь легла на ногу под коленом, и на одно мгновение она подумала – нет, видит Бог, понадеялась, – что он зайдет хоть немного дальше.

Ее тело пылало как в огне, беспокойное средоточие которого было между ног. Желание! Это было желание. Она думала, что равнодушна к мужским прикосновениям. Как же она ошибалась!

Лахлан прикасался к ней так бережно, что на мгновение она поверила: может, он и правда другой? Тогда вполне вероятно, эта странная связь между ними что-нибудь да значит. Что, если она ему в самом деле небезразлична?

Отчего же взгляд, который он устремил на ее мокрую сорочку, показался ей невероятно дерзким? Он видел ее груди, но не видел в ней женщину. Мужчины вообще видят только то, что бросается в глаза, а что там под красивой оболочкой, для них не важно.

Лахлан предлагал ей то, от чего она бежала. Нет, никогда она больше не пойдет на это.

Как же Белла корила себя за глупость! Одно ласковое прикосновение – и она растаяла, как наивная влюбленная девочка-подросток. Неужели она настолько истосковалась по теплу и нежности, что ей чудится любовь в простом прикосновении пальцев…

Лахлан заставил ее почувствовать что-то особенное, вот она и дала волю эмоциям, разоткровенничалась. Никогда и никому она не говорила того, что сейчас поведала ему, даже матери, хотя и подозревала, что та догадывается.

– Если вы готовы, – прервал ее размышления Лахлан, – я отнесу вас в лагерь.

Она почувствовала приступ паники. Господи, нет!

– В этом нет необходимости, – сказала она поспешно.

Его лицо опять приняло то выражение легкой скуки, которое Белла находила удручающе непроницаемым, однако подрагивание мускула на скуле дало понять, что он несколько раздосадован.

– Полагаю, графиня, что сумею несколько минут держать себя в руках.

– Дело не в этом.