Коварный искуситель

– Мне приказано доставить вас в безопасное место. Именно это я и собираюсь сделать. – Ее лицо исказилось в гримасе упрямства, и Лахлан сказал, коснувшись ее волос: – Господи, Белла, постарайтесь внять голосу разума! Вашей дочери ничто не угрожает, пока англичане думают, будто вы в монастыре. Они не знают, что вам удалось улизнуть, но пока вы остаетесь на английской земле, риск возрастает с каждой минутой.

Они все здорово рисковали, и Лахлан больше других. Цена за его голову была так высока, что он стал лакомой добычей для врагов, а таковых у него было хоть отбавляй. Он мог бравировать перед Брюсом, но на самом деле ему не терпелось убраться отсюда как можно скорее.

– Я ждала три года, и вот моя дочь всего в каких-то двадцати милях отсюда. Двадцать миль – подумать только. – Тихое отчаяние в ее голосе было для него пыткой. – Последний раз так близко от нее я была в Балвени, где и бросила. Лахлан, я не могу уехать, хотя бы не попытавшись связаться с ней! Теперь, когда Бьюкен мертв, она осталась одна. – Голос Беллы дрогнул. – Мне просто необходимо убедиться, что у нее все хорошо!

Видит Бог, он не хотел слышать ее страх, ее отчаяние, не хотел видеть мольбу в этих огромных синих глазах, не хотел напоминать себе, что между ними больше не стоит призрак ее мужа.

Лахлан стиснул зубы. Нельзя колебаться. Ехать наобум, без тщательной разведки – верный путь опять угодить в английскую тюрьму. Лучше выждать, доставить Беллу в безопасное место и уж потом, когда настанет благоприятный момент, придумать, как устроить ее встречу с дочерью.

– Простите, но не могу. На это я не рассчитывал.

Зря он так сказал! Она тотчас вспылила:

– Как это на вас похоже, Лахлан! А на что вы рассчитывали – на очередной мешок серебра? – Ее голос источал презрение. – Я было решила, что вы, возможно, изменились, что, целых два года сражаясь за Роберта, может, уразумели, что есть другие ценности, но нет, вы точно такой же: все ради денег.

Да, все ради денег, будь они неладны. Освободить Беллу. Завершить дело. Забрать награду. Выплатить долги. Удалиться на покой. Не подчиняться никому, делать лишь то, что считаешь нужным, – вот и все, чего он хотел.

Он смотрел сверху вниз на ее обращенное к нему лицо, на прекрасные нежные черты, и так они были близко, черт возьми, что не было сил противиться желанию. Он хотел ее. Страсть ничуть не остыла за эти два года!

Лахлан стиснул кулаки, подобный натянутой тетиве лука: того и гляди лопнет.

Это все она виновата. Она сбивала его с толку. Ему было плевать и на Брюса, и на Шотландскую гвардию, да и на нее тоже: никаких обязательств, никаких привязанностей, чтобы никто не мог предать. Ведь он себялюбивый негодяй, наемник, ничуть не лучше пирата, каковым она его и считала поначалу.

Что касается женщин, к ним он испытывал три чувства: разочарование, ненависть и вожделение. Что он мог предложить леди, одной из знатнейших в Шотландии и ставшей к тому же героиней?

Сама виновата. Зря она так с ним.

– Три года, – уточнил Лахлан, поскольку именно три года назад отправился на остров Скай, чтобы вступить в Шотландскую гвардию. – И все, разумеется, из-за денег. – Его губы тронула коварная усмешка, он обежал взглядом ее фигуру, пожирая глазами формы, туго обтянутые мужской одеждой. – Так что хватит спорить. Или у вас найдется, чем мне заплатить?

Она ахнула, воззрилась на него большими от возмущения глазами и замахнулась было, чтобы дать ему пощечину, которой он, несомненно, заслуживал, но прежде чем ладонь коснулась его щеки, Лахлан поймал ее запястье, завел руку ей за спину и крепко прижал телом к себе.

Она вся дрожала, лицо полыхало гневом – это прекрасное лицо, которое преследовало его два проклятых года. Под напором демона желания, которое пожирало его изнутри, он чувствовал, как улетучивается воинственный дух.

Как глупо было надеяться, что он сможет с ним справиться!

Он впился в ее губы. Поцелуй был жарким, ненасытным. Как он изголодался за эти два года лишений, два года страданий по женщине, которая никогда не станет ему принадлежать.

Глава 11

Он даже застонал. Как вкусно! Ее губы были теплыми и сладкими, с легким привкусом вина, которое он на них оставил.

Она ахнула, но непонятно: от удивления или от возмущения. На какой-то разрывающий сердце миг она статуей застыла в его руках, и Лахлан решил было, что она его оттолкнет, но потом почувствовал, как обмякло ее тело, как по нему пробежала дрожь вожделения. И вот уже Белла таяла в его объятиях.

Лахлана накрыло огненной волной желаний, которые так долго сдерживались. Он был готов: рвался в бой, кровь бешено пульсировала в каждой жилке.