Коварство без любви

– Гражданка, прекратите истерику, – прикрикнула на нее Волгина и повернулась к Подсолнуху. – А вы что делали у стола? И почему шантажировали Анну?

Послав в Лозовскую молнии гнева, Подсолнух прохрипел:

– Я бросил на стол отработанный реквизит. За это сейчас сажают?

– Сажают за преступление, – объяснила Волгина с милой улыбкой на устах. – А у вас в театре совершено несколько преступлений и зафиксированы факты покушения. Вы сказали Анне, что у нее есть повод убить обоих Ушаковых, потому что Виталий Ушаков бросил ее, вернулся к жене. И потребовали докладывать все о Юлиане Швеце, в этом случае вы обещали не рассказывать следствию, что видели, как она брала в руки бокал. (Все мгновенно уставились на Анну, отчего девушка потупилась.) Человек, использующий ситуацию в свою пользу, заслуживает стать... подозреваемым. (Все теперь уставились на Подсолнуха.)

– Интересно, – заерзал он, – она брала в руки бокал, а я попадаю в подозреваемые?

– Да, она пила из бокала и брала его в руки последняя, перед тем как его вынесет на сцену Ушакова, – подтвердила Волгина.

– Значит, это Анна, – подвел итог Кандыков и неприязненно уставился на девушку. Он ведь тоже получил подарок, результата экспертизы не знал, потому был уверен, что в его коньяке тоже яд.

– Может, Анна, может, нет... – усмехнулась Волгина, впиваясь желтыми глазами в труппу. – Допустим такой вариант: настоящий преступник видел, как Анна пила из бокала, наверняка надеялся, что это еще кто-нибудь заметил, например Кандыкова. А потом успел бросить яд в бокал, проходя мимо. Вскоре Ушакова взяла поднос и вышла на сцену.

– Я видел Анну, значит, это я, – негодуя, произнес Подсолнух. – Не имеете права обвинять без доказательств. У меня нет... мотива, как вы говорите!

– Есть, – тут же подхватила Волгина. – Вы мечтаете стать руководителем в театре, чему активно воспротивились бы Ушаковы. Избавившись от них, вы одновременно нанесли удар по Эре Лукьяновне, так как в театре произошло убийство – это просчет директора. Но вам мешает и Юлиан, потому что он ближе к директорскому креслу и так же, как вы, жаждет его занять. Вам нужен был компромат на него, поэтому вы шантажировали Анну Лозовскую.

– Бред! – прорезался голос у Подсолнуха. – Бред чистой воды!

Никто из артистов не верил ему. В глазах труппы сверкало: это ты!

– Да не я, клянусь! – закричал Подсолнух, раскрасневшись и покрывшись потом.

– Успокойтесь, – пристально глядя на Подсолнуха, сказала Волгина. Куда там – успокойтесь! Подсолнух был в полуобморочном состоянии, Оксана слегка его пожалела. – Открываю карты. Яд бросила женщина. Та женщина, которая отправила по почте подарки многим из присутствующих.

– Тогда выходит, это я! – захныкала Кандыкова. – Подсолнух не бросал. Анна пила и не умерла, остаюсь я! Женя, ты слышишь?

– Гражданка, да остановитесь вы! – раздраженно бросила Волгина. – Наверное, не все знают, что на бандеролях есть обратные адреса. Адрес Марии Рубан и адрес Николая Лопаткина.

Головы артистов лихорадочно поворачивались в сторону Лопаткина, затем в противоположную – к Рубан. Коля всплеснул руками:

– Опять я! Да не травил я! Мне все ясно. Это потому, что я неудачник.

Рубан недвижимо сидела на стуле с прямой спиной, будто проглотила кол, и молчала, глядя в пол. Лицо ее представляло собой застывшую маску – казалось, она и не мигала.

– Маш, ты, что ли, нас травишь? – спросила Клава, наклонив голову, чтоб лучше видеть Рубан.

Мария Федоровна метнула в нее затравленный взгляд.

– Это была женщина, – растягивала слова Волгина, – в зеленом пальто, какое было надето на Карине Гурьевой во время опознания.

– Карина?! – ахнул Лопаткин. – Ты?!

– А я был уверен, что она мстить будет, – просипел Подсолнух, у него снова пропал голос. – Посмотрите на нее, сидит, вся из себя бизнесменша! Думаешь, откупишься?

Карина действительно сидела независимо, скрестив на груди руки и закинув ногу на ногу. Она одарила презрительным взглядом не только Подсолнуха, но и остальных. Ей уже было известно имя убийцы, поэтому она еще и кривила губы в брезгливой улыбке. Перед ней извинились Волгина со Степаном и просили поприсутствовать на аутодафе. Очень уж Волгиной хотелось преподать урок артистам.

– Вы так уверены, что это сделала Гурьева? – Оксана с сожалением обвела взглядом компанию артистов. – А ведь вы с ней работали в течение многих лет, неужели она так плохо себя зарекомендовала, что вы считаете ее отравительницей своей подруги? И даже не вспомнили, что Гурьевой и близко не было на момент смерти Ушаковых. И потом, надо иметь мотив, не так ли?

– У нее-то мотивов хоть отбавляй. И пальто Гурьевой! – привел веский аргумент Подсолнух.

– Хм, – снисходительно усмехнулась Волгина. – Пальто можно... попросить. Например, у дочери Карины. (Все снова страшно напряглись.) Дело в том, что женщина, отправившая бандероли, не рассчитала, что старое пальто Гурьевой, которое она давно не носила, нечаянно всплывет. Женщина не предполагала, что ее, а вернее, пальто запомнит приемщица посылок на почте, а также вспомнит очень важную деталь...