Коварство и любовь

– Скоро ты снова будешь дома, в своем поместье, – сказала она. – Я знаю, как ты обрадуешься. Сколько сейчас твоим малышам? Наверное, они очень подросли с тех пор, как ты видела их в последний раз. Кто о них заботится? А мне не суждено было стать матерью. – Она горестно вздохнула. – Наверное, это к лучшему. Посмотри на маленькую Бесс, дочку кузины Анны. Она совсем одна, боится приблизиться к отцу. Хотела бы я знать, что с ней станется, когда она вырастет.

Нисса рассмеялась.

– Сколько вопросов, Кэт! Первого марта Эдмунду и Сабрине стукнет годик. Разумеется, они успели подрасти, потому что им было всего пять месяцев от роду, когда я уезжала из Уинтерхейвена. Заботится о них моя мама, никому больше я бы детей не доверила. Я часто думаю, какие они сейчас, и буду очень рада снова увидеть долину реки Уай. Мы как раз успеем туда к началу весны, если я сумею убедить короля отпустить Вариана и вернуть ему имение Уинтерхейвен.

– Сколько бед я тебе причинила, – с сожалением произнесла Кэт. Она внезапно сделалась печальной.

– Да, – согласилась Нисса, и остальные застыли в ужасе, но затем Нисса продолжила: – И все равно я тебя очень люблю, Кэтрин, и горжусь тем, что ты называешь меня своей подругой.

Небесно-голубые глаза Кэт заволокла дымка слез, и она спросила:

– Вы меня не забудете? И станете за меня молиться?

Нисса обняла подругу.

– Да, я стану за тебя молиться. И разве я могу забыть тебя, Кэтрин Говард, после всех тех приключений, которые мне пришлось испытать по твоей милости? – Нисса засмеялась, но голос ее дрожал. – Я ни о чем не жалею.

– Говарды нашли тебе прекрасного супруга и тем самым спасли от Генриха Тюдора, – сказала Кэт. – Ты встретила любовь, Нисса. Знаю, что ты и сама понимаешь, какое счастье выпало на твою долю. Грустно, что любовь забыла про меня! Даже король, который не скрывал своей страсти, всего лишь желал меня, ему хотелось, чтобы рядом была красивая молодая жена, чтобы ему все завидовали. Мэнокс и Дерем просто хотели меня соблазнить. Вот Том Калпепер, тот немного любил меня. Но, подозреваю, ему нравились опасные игры. Он сделал ставку и надеялся выиграть. Ах, Нисса, похоже, я так и не узнала, что такое настоящая любовь!

Нисса не успела ответить. Внесли колоду и поставили прямо в центре королевской камеры. Кэтрин Говард смотрела на этот предмет как зачарованная. На этом куске дерева закончится ее жизнь. Нагнувшись, она коснулась колоды рукой. Она была гладкой и холодной. Кэт поежилась.

– Завтра утром леди Бэйнтон и леди де Уинтер будут моими помощницами в последнюю минуту. Кейт, Бесси! Вы тоже пойдете с нами, но я освобождаю вас от столь страшной обязанности. Не сомневаюсь, однако, что вы с радостью услужили бы мне и в этом деле, если бы я попросила. – Кэтрин взглянула на Ниссу и леди Бэйнтон. – А теперь помогите мне, я хочу попрактиковаться.

Дамы помогли Кэтрин встать на колени. И шея молодой женщины коснулась колоды в первый раз. Право же, это оказалось совсем нестрашно. И все закончится очень быстро. Кэтрин подняла голову, затем снова нагнулась и вытянула шею вперед. Так повторила она несколько раз. Затем, с видимым удовлетворением, встала на ноги и воскликнула:

– На ужин я хочу мяса! И пирог с девонскими сливками, и самое лучшее вино, что найдется в королевских погребах! Пошлите к сэру Джону, пусть достанет все это.

Ужин, который подали королеве в ее последний вечер, был довольно скромным. Тушенные в белом вине креветки, каплун в лимонно-имбирном соусе и большой кусок говядины, артишоки в сливочном масле с лимоном, хлеб, масло, сыр. Пирог оказался огромным, со сладкими взбитыми сливками. Они осушали кубок за кубком, не чувствуя опьянения. Потом девушки вспоминали, как были фрейлинами Анны Клевской, и леди Бэйнтон, слушая их истории, хохотала до колик.

Слишком быстро пролетела ночь! Вдруг оказалось, что уже шесть утра. Служанка втащила в камеру ванну, и Кэт выкупалась. Затем ей помогли надеть исподнее и платье черного бархата с черной с золотом парчовой нижней юбкой. Пришлось, однако, спороть большой стоячий воротник ее платья… Чудесные каштановые кудри Кэт зачесали на самую макушку ее маленькой головы. На ножках были туфельки с закругленными носами. Кэтрин Говард не надела украшений.

Ее дамы тоже облачились в траур, в простые черные бархатные платья. На леди Бэйнтон был французский чепец, отделанный золотой тесьмой и жемчугом. Бесси и Кейт предпочли надеть плоские бархатные чепчики, украшенные жемчужинками и перышками цапли. А Нисса убрала волосы под золотую сетку – такая прическа всегда очень нравилась Кэт.

Пришел духовник королевы, и она исповедалась, запершись со священником в своей спальне. Последняя исповедь королевы не отняла много времени. Потом наступила очередь церемонии стука в дверь. Нисса медленно распахнула дверь, за которой стояли все члены Тайного совета, за исключением герцога Саффолкского, который в ту ночь заболел, и герцога Норфолкского, который позже признался, что был не в состоянии смотреть на казнь своей племянницы.

– Время пришло, мадам, – возвестил граф Саутгемптон.