Ковчег 47 Либра

— Это процесс без памяти. Как радиоактивный распад. Ядро распадется в следующий интервал времени с постоянной вероятностью вне зависимости от того, сколько времени оно существует. Смерть пассажира в автокатастрофе — марковский процесс. Кирпич на голову — тоже. Даже мутация — марковский процесс, хотя я здесь профан. А вот процесс смерти от старости — никакой нахрен не марковский. С каждым прожитым годом после шестидесяти вероятность умереть в следующий год увеличивается. То, что мы имеем, похоже на смерть от старости, только вместо прожитых лет — поколения женщин, отсчитываемые от эмбрионов Ковчега. В этом вся беда — популяцию людей на Селине ждет неминуемая смерть от генетической или поколенческой старости, или как там ее еще назвать? Правда, ее можно оттянуть, пока в Инкубаторе остаются замороженные эмбрионы.

— Но почему же рождаемость в последнее время подросла?

— Да потому, что сорок лет назад «распечатали» довольно большую партию эмбрионов. Эти люди, их дети, а потом внуки и правнуки фертильны, потому и подросла рождаемость и еще подрастет, пока не начнет снова падать. Пойми, если бы не эта поколенческая старость, если бы бесплодие возникало случайно, поверь, было бы куда лучше. Если в потомстве треть бесплодных вне зависимости от поколения, паре достаточно рождать в среднем четверых, чтобы население росло по экспоненте или троих, чтобы поддерживать популяцию на постоянном уровне неограниченное время. Эх, черт, если бы да кабы…

По Волге вдоль пустынной набережной (фарватер проходил близко к берегу) проплыл туристический теплоход — туризм как бытовое занятие только-только входил в обиход на Селине. Пассажиры, увидев Криса с Рубеном, радостно и нестройно закричали «привет», замахали руками, а капитан дал двойной низкий гудок.

— Хорошо, я сейчас попрошу проверить твои результаты. Если ты прав, надо что-то предпринимать.

— Не надо меня проверять, Рубен. Я в своем уме, мыло не ем, а там все настолько прозрачно, что лучше устрой нагоняй всем, кто имел доступ, за то, что не увидели очевидного. Мы уже активировали кучу эмбрионов, получив от них гораздо меньше потомков, чем могли бы. Вопрос, можно ли это исправить, и в чем причина. Что-то мне подсказывает, что мы не можем это исправить. Но лучше поговорить с биологом. У тебя есть надежный грамотный биолог в пределах досягаемости? У меня нет.

— Пожалуй, есть. Амир Баккар. Должен находиться в двадцати минутах ходьбы. Он, правда, не совсем по этой теме — он геномы исследует на предмет всяческих изменений в сравнении с земными геномами. Но человек грамотный, думаю, сможет прояснить что-то.

— А он доступ к базе имел? Если да — оставь его в покое, пожалуйста.

— Успокойся, не имел. Доступ к базе строжайше ограничен, и по логике вещей надо устроить Бруно Левичу хороший втык за то, что дал тебе доступ.

— Это тебе нужно устроить всенародный втык или кому там еще, кто зажал доступ к базе. А Бруно все еще будут благодарить. Зови своего биолога!

Рубен позвонил. Пока они потребляли вторую порцию пива, Амир появился в конце набережной и подошел как раз к тому моменту, когда официант принес для него тот же классический заказ. Это был невысокий худощавый человек с тонкими чертами лица, чьи скромные геометрические размеры компенсировались пышными курчавыми шевелюрой и бородой, составлявшими единое незабываемое целое. Сверху все это великолепие венчала шляпа с загнутыми полями.

— Хорошо сидите, дорогие заговорщики! Рад присоединиться. Что такого стряслось, что вам внезапно потребовался кабинетный генетик?

— Вот Крис, он математик и дорвался до генеалогической базы данных. Пусть он расскажет.

— В двух словах так. Шестое поколение женщин, если отсчитывать поколение от эмбриона Ковчега по женской ветке, полностью бесплодно. Может быть и не полностью, но, по крайней мере, две девятки. Пятое — наполовину. Четвертое — на пятнадцать процентов. Случаев частичного бесплодия практически нет — либо нормальная фертильность, либо нулевая. Также нет никаких корреляций между остальными факторами здоровья и поколением. Впечатление, как будто при смене поколений накапливается какая-то ошибка, приводящая к резкой необратимой поломке. Какая там клиническая картина — эмбрионы, кажется, гибнут после нескольких делений? Рубен, ты должен знать.

— Да, именно так. Гибнут практически сразу, так что не удается зафиксировать беременность. Амир, ну скажи наконец что-нибудь! Ты единственный из нас в этом что-то понимаешь.

Биолог некоторое время молча смотрел на реку, поджав губы. Остальные тоже молчали, ожидая ответа. Наконец:

— Да, действительно, пахнет жареным. Я как-то старался не думать о проблеме рождаемости — гнал эти мысли, как мысли о старости, и старался не вникать. Что сказать — малодушие своего рода… Теперь на что это похоже с первого взгляда… Похоже, что теломераза в женских половых клетках не работает. Ни у кого из женщин на Селине не работает. Знаете, что такое теломераза?

— Это то, что концы ДНК достраивает?