Ковчег для варга (СИ)

А Балбеска ошибается. Просто маловато знает Синеглазку — от его обычной дозы самодовольства блевать хочется, а для такого случая он бы выдал тройную, от которой кишки заворачивает только от взгляда на его физиономию. И точно не сел бы малевать в блокнотике, а начал бы мозги заворачивать всем встречным-поперечным — мол, гляньте, каков он я.

А мне так просто паскудно, хоть и Пухлик вполне себе жив. Наглаживаю кошку и сквозь зубы спрашиваю:

— Что он тебе сказал перед тем, как отрубиться?

Не так часто удается шарахнуть Нэйша, куда следует. Он даже от блокнотика отрывается. Делает вид, что задумывается, потом жмет плечами и очень натурально тянет:

— Какую-то чушь. Все эти фразы «еще ничего не закончено» звучат довольно жалко, а? Будто скопированы из книг, которые так любят впечатлительные девушки.

Ну да, ну да. Только вот Птенец не был впечатлительной девушкой.

Я слышала, что он там шептал Нэйшу. У меня ведь всё-таки Дар Следопыта.

— Они все умрут, — шептал он. — Все до одного, все, кто рядом с тобой. Все твои ковчежники. Все ученики, все… Истинный варг одинок… а ты станешь… мы нашли манускрипт… мы знаем, не беспокойся… они все умрут — каждый, каждая… кто рядом с тобой… закрой глаза — и увидишь, как они падают. Ты ведь видишь, да? Видишь их тела?

— А ты ему что ответил? — спрашиваю я.

Нэйш задумывается, а я делаю вид, что не знаю ответ.

Этот шепот я тоже слышала.

— Пока что я вижу одно тело, — шелестит шепот в памяти. — Твое тело. И знаешь, чьи еще тела я вижу? Тех, кто послал тебя. Тех, кто рядом с тобой… закрой глаза, ты видишь, как они падают? Каждый, каждая. Все до единого. Ты видишь… ты будешь видеть, как они умирают. В своем сне. В последнем сне…

Синеглазка переворачивает листок блокнота и переводит на него взгляд.

— Просто пожелал ему приятных сновидений.

Не знаю, что там видел Гроски в своих снах (помимо могилки Синеглазки) – но мне как-то кажется, что с ним – еще не худший случай.

В конце концов, не от всех снов можно найти противоядие.

====== Кровь варга-1 ======

АСКАНИЯ ТЕРБЕННО

Лотти — девчонка вполне себе такая ничего. Похожа на Мел, только поживее, полюбопытнее и не так задвинута на животных. Когда папаша и мой разлюбезный учитель доставляют ее в питомник — прямиком с невольничьего рынка в Тавентануме — она только первый день трясется, и настороженно оглядывается по сторонам, и по ночам рыдает. А потом Аманда ее отмывает, немножко откармливает и начинает дарить запредельные дозы воркования и ласки, так что на второй день девчонка сигает прямиком из окошка лекарской.

— Да ну ее, — говорит мне, когда я ее отыскиваю. — Ну, эту, нойя. Она у вас всегда такая сладкая? И всегда на всех смотрит, будто патоку варить из тебя собралась?

— Нет, ну ты что, — отвечаю я. — Это она еще вполсилы. Я Кани.

— Выглядишь как нормальный человек, — говорит Лотти, чем очень даже меня обижает.

— Это я злобно маскирую свою подлую суть, — признаюсь как на духу.

— Хе, да я уж поняла, что вы тут все чокнутые. Но ты хоть не будешь называть меня сладенькой.

Тут до нас доносятся отчаянные призывы Аманды, которая утратила золотенькую пациентку. Мы переглядываемся и решаем бежать.

Дальше я откармливаю Лотти чем придется — печеньем, вчерашними пирожками и леденцами, только смотрю, чтобы много не жевала сразу, после невольничьего-то рынка. Провожу ее по питомнику. Замок показываю. Слушаю и объясняю. Мне не в новинку возиться с новичками — у Мел это как-то не особенно получается, а папочка и Десми все чаще в разъездах. Для меня же работа находится не всегда — и, наверное, это хорошо, учитывая, сколько ведер слез я проливаю после каждой такой работы.

У Лотти сожжена деревня, о семье она сама говорит: «Все умерли», о рынке рабов иногда в ругательствах вспоминает.

— Ошейник, сволочь, всю шею поцарапал. И на солнцепеке торчать достало, я уж думала — хоть бы сдохнуть. Скука смертная. И мухи еще до кучи.

А так в основном расспрашивает, и это очень, очень хорошо. Зато вопросов у нее — десять тысяч и еще штук триста, не меньше.

— А я что, тоже с этими… учиться буду? Варжеству всякому? Ну да, этот, как его, Гроски, он говорил. Только я не поверила, очень уж у него рожа хитрая.

— Ого, какая домина у вас здоровая. Денег, небось, грифоны не клюют?

— А вы как нойя к себе привязали? Колдовством каким? У нас-то в деревне говорили, что нойя из лейра своего в замок не пойдет, если ее не обморочить как следовает. Кто, говоришь, обморочил? Этот, ну, Гроски? Э-э, силен мужик, а я думала, он вроде как слуга тут.

— …как, твой папаша?! Мда. Видать, ты лицом в мать, повезло тебе.

— А кто эта, которая вон там на вольерных орет?

— Руки-ноги ученикам-то часто звери откусывают?

— А, сталбыть, мне кровь зверей пить не придется? Что — совсем?! А у нас в деревне говорили, что у варгов оргии до жути дикие.

— А вот этот кто? Ну, зануда такой, с виду военный? А-а-а, жених, ясно. Эк тебя угораздило.

— Это что вот это за зверюга?!

— А учит варгов кто? Тот, который… ну, Нэйш?