Ковчег для варга (СИ)

— Три часа до портала — в лучшем случае, три — на обратный путь для подмоги — в лучшем случае… И четыре — чтобы доставить тебя опять к порталу. В лучшем случае. Ты проживешь еще десять часов на морозе, Мелони? Поддерживая огонь? Да как будто я и так не знала, что я труп. Это сейчас я держусь, но часов через пять так и так вырублюсь, у костра или не у костра, с Нэйшем или без. Что-то не то с этой раной. Только вот в моей компании у Синеглазки меньше шансов дойти, а их и без того было не навалом. Разве что если он через часик пути решит отдать меня на корм фейхам — тогда они, может, и замедлятся. Спросить бы его, какого черта он вообще обо мне печется — решил снискать мою благодарность, или шнырки его таки вусмерть достали? — Мел. Аж мурашки — дрянные, морозные. Синеглазка обожает звать меня полным именем — знает, как я его ненавижу. Поэтому когда он вдруг использует нормальное — это гадко до озноба. — В питомнике полно раненых животных. Там, кажется, рожает самка алапарда. У меня есть большая вероятность столкнуться с недовольством… моего прямого начальства. Поднимайся. Нам нужно идти. Ага, разозленная Гриз — это тебе не испуганный шнырок. И Селинда рожает. К чертям фейхов, надо дожить до питомника. Опираюсь на руку Синеглазки, потом на плечо. Встаю. Идти, вроде, получается только вот на сколько шагов? — Мы никому об этом не расскажем, — Нэйш то ли насмехается, то ли успокаивает. Может, то и то. Ну да, блондинка и двое ковчежников со стажем. Снежная пустошь, фейхи и звериная тропа. «Вот уж точно — не расскажем», — думаю я, когда мы сворачиваем на звериную тропу. Маловато у нас шансов это сделать. Вслед нам несется, звенит переливами, Песнь Охоты. ЛАЙЛ ГРОСКИ — Боженьки, — тоскливо выдохнул я. Внутренний грызун только лапками развел: и не прибавить. Зятек, вид имевший бледный и обескураженный, виновато посопел носом. Ладно, его тоже можно было понять: он полгода как стал отцом, а мне пришлось выдернуть Кани на этот вызов, с выморками. Понятное дело, она в эти два дня старалась мотаться к дочери через водные порталы, но ведь не разорваться же ей надвое, в конце-то концов. Так что неудивительно, что большую часть времени Крысолов провел у колыбельки Эффи. Но исчезновение Мел, рожающая алапардиха, раненый виверри и вот теперь еще это бешенство у единорогов — это как-то уже даже и перебор, за одно-то мое отсутствие. Нужно было посылать на боевой выезд нашего исключительного отшельника с его группой, а не играть в благородство и тащиться самому. Не говоря уже о том, что выморки выскочили на меня вшестером, и все в обличьях бывшей женушки. Видно, решили, что так я впаду в состояние оцепенения от ужаса — но вот чем я всегда гордился, так это своей непредсказуемостью. Кани честно призналась, что не ожидала от меня такого скоростного драпа. Теперь дочурка унеслась в направлении кормлений и колыбельных, а мне досталась Мел, которая часов семь как решила куда-то прогуляться, алапардиха с затяжными родами, единороги, о которых зятек высказался «начали тревожиться три часа назад, я приставил к ним учеников, но это не действует»… — Гриз хотя бы в курсе? — Ты считаешь ситуацию настолько критической? Очень может быть, что после рождения дочери разум Крысолова (который и так-то нечасто поражал нас сиянием) взял отпуск и отправился в мир пеленок и погремушек. Или может, он никак не перестроится: раньше-то, прямо скажем, мы старались решать проблемы без помощи прямого начальства. Потому что после вмешательства Нэйша все могло осложниться ненужными жертвами. — Свяжись с Гриз, обрисуй ей — как и что. Проверил курьера, который привез письмо? — Разумеется, — отозвался Тербенно, с готовностью превращаясь в законника. — Обычный служащий Курьерской Службы, получил заказ на вручение письма через свою Контору… имя заказчика он сообщать отказывается, ссылаясь на правила Конторы — чтобы их обойти, нужно Предписание Службы Закона… — В вир предписания, как говорит дражайшая Мел. Гербы на конверте были? Под руки настойчиво лез Сквор, который недополучил за два дня то ли любви, то ли ласки. Тербенно посматривал на птаха опасливо. На разложенные перед собой документы — с дурным предчувствием. — Гербы Драккантов и Венейгов. Я пытался связаться с поместьем Драккантов — их управляющего долго не было на месте, а потом… словом, он сказал, что ничего не видел и ничего не знает. Выглядит очень подозрительно. Я проверил его по своим источникам — крайне скользкий тип, замешанный в нескольких темных сделках и даже в одном мошенничестве. Вот, Айро Корант… Стал управляющим Драккантов около четырех лет назад. Я запросил информацию о финансовом состоянии Драккантов, и всплыли интересные вещи… — Дай угадаю — поместье в упадке, от состояния остался шиш с маслом? — Водной почтой информацию переслать не успели, но вот, — зятек сунул мне листок с собственными записями. — Посмотри на цифры — состояние таяло с каждым годом… а состояние господина Коранта, напротив, увеличивалось. Сейчас от состояния Драккантов осталась разве что «часть крови» — доля сокровищ, которая не передается в управление и остается неприкосновенной, пока ей не распорядится официальный наследник. Думаю, нужно установить за этим Корантом слежку — если он понимал, чем ему грозит знакомство Мел с делами своего рода… Значит, мог отправить ей это письмецо, заманить в поместье и вытворить что-нибудь неприятное. Скользкий господин Корант, да… — Почему вообще сейчас? — Насколько я понял, госпожа Лейсилия Венейг достигла двадцатилетия — а это вступление в законные права. По имущественной части Кодекса Благородных Мел Драккант должна тоже вступить в права — если не хочет вызвать спор между двумя родами… это я пытаюсь уточнить… А значит, Мел должна была бы со дня на день ознакомиться с состоянием своего поместья — и Корант не мог не забеспокоиться… Ага, да, тот самый скользкий господин Корант. Скользкий и, если вдуматься, удивительно тупой: ведь если я бы разбазаривал чье-то имущество, меня бы волновала не наследница, которая шастает грифон знает где, а вступающая в права опекунша состояния. Которая первая ознакомится с тем, что я наворотил, и с меня же и спросит. И кстати, на конверте же был герб Венейгов? — С поместьем Венейгов ты связывался? Но зятек только ручками развел — да, связывался, но там же идет подготовка к празднику, и да, там тоже уверяют, что никакой Мелони Драккант и близко в окрестностях не было. И вообще, там все заняты до жути — так, что госпожа Венейг «не смогла изыскать времени». — Изыскать, говоришь, не смогла, — пробормотал я, почесывая голову Сквору. — А какие, говоришь, единороги волнуются? Зятек взирал на меня с недоумением и, кажись, с сочувствием. — Золотинка и Кобальт… Любимцы Мел, стало быть. Очень зря зятек на меня смотрит такими тоскующими глазами. Порулишь питомником, погуляешь по вызовам — и поневоле нахватаешься сведений о повадках местных тварей. Например, будешь знать о том, насколько единороги привязчивы. И насколько хорошо чуют — если с их хозяином неладно, даже с больших расстояний. Внутреннему грызуну эта история нравилась еще меньше, чем единорогу: он настойчиво что-то там выделывал голым хвостом. Пытался донести, что с Мел неладно — как будто я этого не знал. Ладно, с родами алапардихи и с прочими животными я все равно тут не помощник. — Свяжись с Гриз, — повторил я. — Срочно. Опиши все как есть. Подними все эти… родовые кодексы, как их там. Все по наследованию и родам Драккантов и Венейгов. Нужно знать — как бы оно сложилось, если бы Мел осталась жива, но при этом не вступила в право… — Оста… осталась жива?! Кажись, до Крысолова тоже начало доходить — чем тут может отдавать. — Если вдруг вздумаешь — можешь прогуляться в поместье Драккантов, поспрашивать — вдруг Мел там появлялась, в окрестностях. Только осторожно — хоть кого-нибудь возьми для прикрытия… боженьки, да тут у тебя еще эти роды. И вот что. Выдерни сюда исключительного — если не поможет с животными, так хоть в поместье Драккантов сгодится. — Если только он уже не там, — буркнул Тербенно. Наверное, я осел бы на стул на этом месте — вот только я уже сидел, прочнее некуда. И дослушивал остатки распрекрасных новостей — о том, что Нэйш вознамерился прогуляться по следам Мел (какого черта? Значит, тоже неладное заподозрил?). Пару часов назад, нет, больше. На связь не выходил, зато выходили из его группы, недавно. Какие-то неприятности с испуганными шнырками. Нет, куда направился, само собой, не сказал. Почему у меня такое лицо?! — Шоб ты был здоровенький! — выразил переполнявшие меня чувства Сквор. От вопля внутренней крысы звенело в ушах. — Вызови Рихарда, — сказал я, и с минуту молча наблюдал за расходящимися в Сквозной Чаше голубоватыми кругами: импульс магии идет, но артефакт не в воде, или тот, кого зовут, слишком далеко… или уже и звать некого. — Он же мог просто… — начал Тербенно недовольно. Ага, этот-то все мог. Вот только я не помню случая, чтобы мы вызывали Нэйша впустую — и не было случая, чтобы он не откликался, с его-то методичностью. Да — может быть случайность, совпадение, что угодно… Крыса захлебывается визгом, глушит и подпрыгивает, отчаянно крутя хвостом: тревога! — Гриз вызови, — повторил я хрипло. — Похоже, тут серьезная каша. Постараюсь что-нибудь узнать — смотри, чтобы тут питомник не разнесли в мое отсутствие, если отлучишься сам — оставь на Аманду. — А…ты куда? — В поместье Венейгов, — бросил я, уже выскакивая за дверь. Нет, то есть, конечно, сначала к себе в комнату. Сперва запастись нужными зельями и рассовать в карманы пару шапок — например, егерский берет, да еще охотничий. Потом влезть в очередную кожу: потрепанную замшевую куртку с потертостями на локтях, пыльного темно-зеленого цвета. Серый шарф — вокруг шеи, чтобы только нос был виден. Волосы прилизать, на шею подвесить медные механические часы — готово дело, слуга-курьер, то ли безработный, а то ли господину на него плевать. В таком виде можно безбоязненно шататься где угодно. Даже у этого самого поместья, где готовятся к празднику, и по этому поводу никого не пускают с парадного входа. Новенький молодой привратник — злее цепного пса, дергается от каждого шороха: «Пшел, пшел!» — Я, стало быть, с письмом, — попытался я. — Курьер. Лично в руки, по поводу приглашения. Только к госпоже Венейг. — П-ш-ш-ш-шел!! Глотка у молодого привратничка — отличная, и сразу видна четкая установка — не впускать никого. Хорошо, попробуем с черного входа, заодно пощупаем ограду вокруг поместья. Нехило они постовых-то вдоль ограды повыставляли — ясное дело, в честь будущего праздника. Блюдут безопасность гостей. Охранники знают свое дело — в разговоры не вступают, сразу лупят пламенем или целятся из арбалетов. Некоторые прогуливаются вдоль стен, держа на поводке игольчатых волков… у них что там, даже пара алапардов есть? Крепость, а не поместье. Возле входа для прислуги или поставщиков я проторчал добрых полчаса, и понял, что вряд ли дождусь прислугу или поставщиков: вход был закрыт, возле него маячила фигура управляющего. Хорошенькие тут праздники, страшно представить — какие будни. Пришлось топать до ближайшей деревеньки и привычно нырять в харчевню — там оказалось предостаточно народу, в основном куча торговцев, недовольных тем, что в поместье их не пустили, и вообще «время теряем, товар простаивает, а говорили ведь — срочно». С торговцами я пропустил пару кружечек. Потом пропустил еще пару — с ребятами, которые нанимались к Венейгам для сезонных работ. Выяснил, что из поместья убрали чуть ли не всех, кроме охраны — и сменили привратника. Дело начинало попахивать навозом яприля — торговцам сказали явиться утром, так что свое поместье госпожа Венейг решила превратить в крепость только на ночь. Стало быть, утром может быть поздно, и надо лезть туда сейчас.