Ковчег для варга (СИ)

Тибарт откинулся на стуле с приоткрытым ртом — бледный, удивленный. Дайна, скорчившись, лежит на полу: видно, пошла позвать на помощь. Кто-то из малышей сполз под стол, кто-то перевернул тарелку, опрокинул суп, выронил из пальцев пирог, навалился на соседа, Лотти упала головой на стол, а Эвальд повалился вместе со стулом — лоб разбил…

Среди аппетитных запахов плавает Вечная Спутница — призрачная, невидная. И я почти вижу, как она подходит к одному ученику… к другому… Вздрагивает и отплывает, напуганная решимостью на лице Гриз.  — Все пока живы, Аманда, универсальный антидот пойдет? Живы… замершие, почти окостеневшие, с бледными лицами?! Живы — отвечаю я себе. Варги чувствуют смерть друг друга, если бы хоть один умер — она бы это знала… И я киваю, потому что слова стынут у меня в горле — все слова, всех языков. В мыслях остается короткая, горячая молитва — Великая Целительница, смилуйся над этими детьми! — а пальцы живут сами собой, лезут в сумку, там антидот, универсальный, хотя какой универсальный — если там сложный яд, то только замедлит отравление, но может быть, хотя бы даст время…  — Живы, — шепчет Гриз и срывает такой же пузырек с пояса. Сперва девочек, которые помладше, потом младших мальчиков, потом к тем, которые старше, по три капли, если что — повторим. Мы все делаем очень быстро: кладем их так, чтобы они могли дышать, очищаем рты от остатков пищи, вливаем противоядие — раз-два-три капли… Раз-два-три, восемнадцать раз, девять человек на каждую…  — Что за яд?  — Не знаю, с первого взгляда не видно. Калатамаррэ! Видно, из сложных.  — Быстрый?  — Не мгновенный, нет, сладенькая, у нас такие называют неотвратимыми: они плохи не тем, что действуют быстро, а тем, что их остановить нельзя… Похож на «Последний путь», но не он, я составлю противоядие, может подействовать, но нужно время… Гриз кивает — и не останавливается: нам очень, очень нужно продержать их всех, всех восемнадцать, потому она бросает распоряжения вольерным, усылает Йоллу готовить котлы, а Фрезу — предупредить Иду и посмотреть, что там с ее сыном… Потом нас забирает лекарская рутина — поднимает на своих волнах. Я кричу на вольерных, чтобы они шевелились быстрее. Шагаю рядом с ними, нащупываю на бледных шеях учеников чуть-чуть заметное биение пульса. Показываю, куда укладывать — и начинаю свою работу. Достаю основу — приготовление большинства ядов и противоядий часто начинается с одних и тех же компонентов — и листаю записи и книги, чтобы обновить память, и становлюсь у котла — а Гриз и Йолла, и Фреза стараются дать мне время. Они пытаются вывести яд из организма — и обкладывают больных пушистыми пуррами, и бегают с проявилками, и я слышу за спиной: «Держи голову», «Вот так в рот заливай», «Набок его поверни» — и не оборачиваюсь, потому что знаю: у нас мало времени, очень мало времени, почти нет возможности ошибиться… Приходит Кани, тоже принимается хлопотать вокруг учеников, шепчет: «У Дайны, кажется, дыхание останавливается, вот же ччерт» — и заставляет Дайну дышать. Ида всхлипывает. Не хочет верить, что Мелт «мог такое-то вытворить», она же с ним говорила недавно, «да у него же сын, да как такое может-то». Миску с отравленным супом у нее выбила Фреза, а то Ида как раз собиралась сына кормить. Фреза кривит губы, бормочет: «Взяли, сучьего потроха, с улицы… говорила ей — слать к чертям водным, вот что ее доверие делает!» Семена черноголовки, и кровь ложного василиска, и слюна виверри, и листья ночноцвета — я перетираю, отмеряю, смешиваю, руки мои порхают над котлом обезумевшими мотыльками. Там, позади, подгоняет кнутом голос Гриз: «Сердце замирает, мышцы сведены», «Нужно сердечное», «Глаза медным отливают, кожа — зеленоватым, ногти серые». Это ничего мне не говорит — словно части, взятые из разных ядов. Мастерское варево — остановлю ли?

Кровь скрогга, сок алого бессердечника, споры бледного аскалла…

Нужно. Очень нужно. Очень нужно…

Потом приходит Лайл — является хмурый и запыхавшийся и уже знающий — что стряслось. Говорит отрывисто:

— Дай-ка что-нибудь, что развяжет ему язык. Авось, название яда скажет.

— «Истина на ладони» на второй полке от двери, Йолла, покажи, — бормочу я, не оборачиваясь.

Мелт Колорм будет умирать медленно — о, я могу даже дать в этом клятву нойя. Только вот не сейчас. Сейчас он очень, очень нужен мне живым, потому что это самый простой способ узнать — что за яд применялся.

— Если вдруг не скажет, — продолжает мой мужчина. — Вот суп, вот каша, вот мясо — из расчета, что он травил все. Вот это было в его кармане — остаток на дне, может, что-то даст.