Ковчег для варга (СИ)

— Так сделай так, чтобы не промахиваться! — отзывается папаня со скрежетом зубовным. — Значит, тебе придется лучше овладеть Даром. Или контролировать себя. В общем, разберешься — что там тебе надо, в ее сторону смотреть не смей, иначе… мы покинем «Ковчег». Нэйш, черти водные, я найду тебе охотников, найду кого угодно, просто оставь ее в покое. Я понимаю насчет твоей должности и того, что «Ковчегу» сейчас нелегко…, но не мою дочь, Рихард… пожалуйста, не мою дочь.

Как бы мне тут в холодном коридоре не прослезиться от горячего наплыва дочерних чувств. Ну, или потому что у меня ноги замерзли прямо люто.

— Я постараюсь не промахиваться.

На этом моменте я решаю, что слушать дальше — только впечатления портить. Собираюсь было вернуться в комнату, но вовремя замечаю, что под дверью с полной решимостью физиономией торчит мой ненаглядный женишок. Зубы сцеплены, кулаки стиснуты в намерении меня защищать.

Остаток ночи я осмотрительно скрываюсь от серьезных разговоров на чердаке.

На следующее утро сматываться от Десми получается куда лучше — в конце-концов, я-то изучила все окрестности как следует. Не то что я не хочу его видеть, он у меня совершенно чудесный остолоп со своими якобы проницательными взглядами и мужественной челюстью бывшего законника. Но если он разразится чем-нибудь вроде: «Все, собирай вещи, мы уезжаем далеко в горы Севера», — я его чего доброго прибью. А если он начнет мне запрещать видеться с Нэйшем — я чего доброго выйду замуж за того же Нэйша, из чувства противоречия. Словом, только мой любезный начинает меня жизни учить — в меня прямо демоны какие-то вселяются.

Так что Десмонд Тербенно рыщет себе по округе, а я успешно спасаюсь от него у Аманды, среди студентов, на кухне, в уборных, на пристани возле конюшен гиппокампов, а потом уже просто в питомнике, потому что Десми — он упертый, он найдет.

Под конец я вообще оказываюсь в ясельной части питомника, у загона мелких яприлей, которых папаня с Десми спасли от очередного перекупщика. Но тут появляются Мел и мальчик по имени Кайл, и приходится нырять в кусты. Не пугать же мальчика воплем: «Привет, помнишь меня, это я порешила твоих керберов!»

Мел — олицетворение хмурости. Черные брови сошлись, шрам на виске боевито белеет, идет — зыркает исподлобья и цыкает на мальчика, чтобы поторопился. Кайл, нагруженный бутылочками и мисками следует за этим черным призраком в священном трепете и с выпученными глазами. Он не пытается звать Лютика или Пушинку.

Он и на помощь-то позвать боится.

— Этих будем приручать к миске, а тех из соски поить, — кидает Мел, открывая ясли. Яприлята испуганно шарахаются в разные стороны, цокают копытцами, визжат. — Не стой. Миску сюда. Держи этого. Ласково держать умеешь? Значит, держи.

Дикий яприль — тварь страшная, на раз пробивающая клыками каменные кладки, сшибающая тушей деревья и визжащая так, что у людей сердца разрываются. Наши, которые в питомнике, − смирные, берут с рук хлеб и норовят об тебя почесаться плечом в темно-зеленом мехе. Любят заводить любовные песни из переливчатого хрюканья по ночам, устраивать турниры. И безбоязненно идут навстречу даже к браконьерам, из-за чего приходится все время в питомнике обновлять патрули.

А мелкие яприли — такие пушистики в темно-зеленом, с золотистыми глазками и уморительным рыльцем. Поэтому на них и идет мода как на домашних зверушек. До тех пор, пока они не станут вырастать, и их не запихнут в тесную клетку, где они через годик взбесятся.

— Ах вы, мои красавцы, мои маленькие, какие у нас глазки, какие ушки… будем пить молочко? Ну, конечно же, будем, чтобы вырасти большими, а злые охотники чтобы даже боялись на нас посмотреть, вот так мордочкой в миску, да…

Я-то уже привыкла, что Мел так с животными разговаривает, а у паренька — глаза в пол-лица.

— Ну, что ты брызгаешься? Нет-нет, не надо обливаться, мы тебе еще молочка нальем, такая славная девочка… налей молока, чего стоишь. А кто у нас будет ням-ням из соски? Конечно, Звездочка, больше таких значков на боку ни у кого нет…

Яприлята как-то сразу приободряются и вполне себе ням-ням из соски и просто так. У меня в кустах шея затекла, но я не ухожу и наблюдаю, потому что интересно.

Когда они выходят из загона — мальчик Кайл с ног до головы забрызган молоком, но на Мел он смотрит как на божество.

— А я к ним потом… можно еще приду?

— Нужно «еще приду». Через два часа второй прикорм. Истощенные как… — ветерок доносит рычание.

— А почему?

— Ну, а ты думаешь — почему? Мать убили охотники из-за мяса, клыков и шкуры, мелких отдали перекупщику. Перекупщики до одного — скоты. Продают их из клеток, в которых мышей держать нельзя. Не кормят. Ты еще не видел, как я мелких мыла вчера.

— А сейчас мы куда?

— Двинем к игольчатникам в родилку, там ночью щенилась Мята. Она после потери друга нервная. Будем уговаривать показать щенков.

Кайл тащится за Мел как загипнотизированный. Я тоже, но скрытно, прячась за загоны и перегородки. Не знаю, с чего, меня как-то не особенно умиляют любые зверушки. От маленьких яприлей до единорогов.