Ковчег царя Айя. Роман-хроника

Муса вопросительно посмотрел на Сашу, и тот сразу же понял, что от него требовалось. Громко, как только смог, он закричал что-то по-французски. Джалиль разобрал лишь одно слово – Лотрек и удовлетворенно кивнул:

– Будем ждать.

8

…Погорельцы недолго жили общиной, перебивавшись не сгоревшими до конца съестными припасами. Вскоре в село прибыла царская гвардия, которой предписывалось навести должный порядок и разгромить бунтовщиков. Но плачевное состояние выживших людей заставило гвардейцев слегка изменить свои планы. Ясно было, что в преддверии зимы оставлять этих людей без поддержки – значило их погубить: они бы погибли от холода и голода. И тогда кем-то сверху было принято решение переселить погорельцев на новое, приемлемое для жилья место. К сожалению, пепелище, оставшееся от села, уже невозможно было возродить к жизни.

Когда Луиза через Сулиму узнала о переезде, она очень расстроилась. Ведь у нее на руках был маленький ребенок. Как он перенесет дорогу? Но Сулима убедила ее в необходимости переезда. Лу признательно посмотрела на девушку. Такая молодая, а сколько в ней доброты, желания помочь другим! Не будь Сулимы рядом, Луиза давно бы не выдержала испытаний, выпавших на ее долю в чужом краю.

Надо сказать, что Лу учила свою юную подругу французским словам, а та учила ее татарскому языку. Так они и общались в русской глубинке на франко-татарском наречии, понятном лишь им двоим. К моменту переселения Лу уже ходила в татарском платье, по необходимости исполняла татарские обычаи и все больше и больше походила на жительницу Волги, особенно когда голову плотно укутывала платком. Но душа рвалась домой, в Дижон, к Шарлю. Господи, какого красивого сына она ему родила! Подумать только, Шарль, ее Шарль, не находящий себе места от горя, ничего не ведает ни о Марселе, ни о ней самой…

Однако Сулима больше тревожилась не о Мусе, который рос крепким, подвижным ребенком, а о самой Луизе. Француженка была женщиной слабой, часто болела, с трудом переносила физическое напряжение и русский климат. Но, тем не менее, надеялась на благополучный переезд.

В назначенный день они погрузили в телегу свои нехитрые пожитки и четверых детей. Кроме Мусы рядом находились мальчики-близнецы самой Сулимы и старшая девочка Зарембы. Надо сказать, близнецы очень любили Мусу и, хотя были старше на несколько лет, всегда с ним играли, никогда не оставляли одного.

Телега вязко, с надрывом тронулась в путь, и Лу в последний раз оглядела огромное пепелище села, ставшее для нее частью собственной жизни. Переезд, как заверили гвардейцы, должен был занять всего несколько дней, и никаких треволнений не предвиделось.

Но случилось то, что иногда бывает независимо от желаний и составленных людьми планов. Когда в них вмешивается случай, он расстраивает задуманное, круша надежды и заставляя болеть сердца.

9

На третий день пути, когда Лу совсем устала от тряски и обессилено провалилась в крепкий сон, спавший рядом Муса на какое-то время остался без присмотра. К тому времени и Сулима с детьми уснула, так что не спал лишь один возница, лениво подстегивающий бредущих по грунтовке лошадей. На одном из ухабов телегу хорошо тряхнуло, и Муса, спавший в овчинном тулупе, вывалился из нее и шлепнулся на припорошенный толстым слоем пыли грунт. Тулуп, в котором он спал, как в кульке, помог не только «закончить полет» без ущерба для здоровья, но… и даже не проснуться уставшему в пути мальчишке.

Луиза проснулась только ночью и не сразу поняла, что рядом нет Мусы. А когда до ее сознания дошло самое страшное, о чем только могла помыслить обезумевшая от горя мать, Лу закричала так, что вмиг проснулись все – и дети, и взрослые, и даже ленивые кони. Но как поступить дальше? Идти искать ребенка в полной темноте? Конечно!

Луиза поступила, как поступила бы любая мать. Она соскочила с телеги и пошла по следу прочь, все время выкрикивая имя сына: «Марсель, Марсель, мальчик мой! Где ты, отзовись, пожалуйста, ну отзовись же…» Сулима кинулась было за ней, но, вспомнив о троих оставшихся в телеге детях, вернулась к ним. А в темноте еще долго раздавался голос Луизы, которая звала своего сына. Но, наконец, и он стих – видно, женщина отошла уже далеко. Не доехав несколько верст до постоялого двора, возница был вынужден остановить лошадей, чтобы дождаться Луизу.

И лишь утром, когда вокруг стало светло и Сулима, продрав сонные глаза, осмотрела окружавший их безрадостный и совершенно пустынный пейзаж, она заметила вдалеке одиноко бредущую женщину. Сулима соскочила с телеги и бросилась ей навстречу. Женщина шла, спотыкаясь и дико озираясь по сторонам. Она бормотала только одно слово: «Марсель, Марсель…» Но рядом с ней сына не было, и Сулима, конечно же, догадалась: «Луиза его не нашла. Как же быть?»

Она подошла к француженке, не зная, какими словами ее утешить, а та, подняв на Сулиму глаза, тихо сказала:

– Марсель, мой мальчик… его нигде нет. Нигде…

Сулима расплакалась, а Лу побрела к телеге, все время повторяя одно и то же.