Ковен озера Шамплейн

Ладони вслепую исследуют поверхности столов. Несмотря на то что солнце уже должно было взойти, в зале по-прежнему так темно, что можно закрыть глаза и не заметить разницы.

«Где включается свет?!»

Виски сдавило, но уже не у Ферн, а у меня. Я схватилась за лоб и растерла его пальцами, надеясь, что в этот раз обойдется без кровотечения из носа: не хватало запачкать платье! Впрочем, это не самое худшее, с чем можно столкнуться, впервые пробуя читать чужие мысли. Все-таки стоило закончить обучение ментальности у Тюльпаны… Или хотя бы выспаться, а не ворочаться с боку на бок до шести утра, надеясь, что ответы придут ко мне сами в одном из снов.

Сколько я уже прячусь здесь, в темном углу зала, подглядывая за Ферн из-за плотины морока и наскоками влезая к ней в голову? И как только Морган далась телепатия столь легко… Но уж если получилось у шестнадцатилетнего подростка, то получится и у Верховной ведьмы. В конце концов, еще никогда у меня не было такого сильного стимула, как тот, что дала мне Рашель прошлой ночью.

Я отняла руку ото лба и, сморгнув головную боль, снова посмотрела на Ферн, блуждающую вокруг синего дивана.

«Я стала никем».

Она прошла мимо меня, даже не заметив. Мы с ней наконец-то поменялись ролями: теперь это я подглядывала за ней из темноты, изучая.

– Fehu, – шепнула Ферн и, склонившись над канделябром, щелкнула пальцами. А затем, когда ничего не произошло, щелкнула еще раз и еще. – Ну же! Fehu, твою мать, fehu!

– Если бы «твою мать» усиливало заклятия, я бы уже давно об этом знала.

Я могла поклясться, что Ферн действительно взвизгнула, отскакивая от меня на другой конец комнаты и падая где-то там вместе с несколькими стульями. Так вот, значит, каково это – остаться без магии? Бояться каждого шороха?

– Доброе утро, – сказала я, смирившись со своим поражением в качестве телепата и решив действовать по старинке. Не дождавшись ответного приветствия, я закатила глаза и добавила не без усмешки: – Кстати, это делается вот так. Fehu!

Свечи вспыхнули, да и не только в канделябре: зажглись восковые пирамидки с лепестками лаванды, украшающие каминную полку, и соевые пеньки на шкафах тоже. Тяжелые жаккардовые шторы на окнах отодвинулись и раскрылись, а воск зашипел, быстро закапав на пол из красного дерева. Выражение зависти на лице Ферн, высокомерно фыркнувшей и поведшей подбородком, вызвало у меня улыбку. Я годами буду лелеять это воспоминание – тот самый миг, когда Ферн поняла, что находится в Шамплейн не по праву рождения, а лишь с моего позволения. Миг, когда она осознала свою слабость и мою силу.

– Но свет вообще-то можно включить и здесь, – сказала я, закончив хвастаться ведьмовским мастерством и стукнув пальцем по пластиковой кнопке над камином. Хрустальная люстра мигнула и осветила комнату так ярко, что Ферн закрылась руками. Когда же она опустила их, я едва сдержалась, чтобы не ахнуть: при искусственном освещении она походила на ходячий труп. Синюшная, искромсанная, вся в бинтах, как мумия, и в запекшихся чешуйках… – Г-хм… Присядь. Нам есть что обсудить.

– Ты знаешь, как давно я брожу здесь?! – возмутилась Ферн вместо того, чтобы радоваться, что я до сих пор не задушила ее подушкой. Вообще-то она отрубилась уже через десять минут после того, как Исаак объявил о ее пробуждении, и проснулась снова лишь час назад. Но об этом Ферн, видимо, решила тактично умолчать. – Посмотри на меня! Мне срочно нужна теплая ванна. Все такое липкое… – Ферн оттянула пальцами бинт на бедре и скривилась, заглянув под него. Мазь Ворожеи из пустынных цветов блестела на ее фарфоровой коже, скрывая уродливые шрамы. – И еще я жутко голодная! Раз ты здесь, то можешь принести мне…

– Сядь!

Я не позволила себе сорваться на крик, хоть меня и переполняли эмоции. Зато я сделала волнообразный жест правой рукой, который буквально подбросил Ферн в воздух и швырнул на диван. Ни сил, ни настроения препираться с ней у меня не было. И терпения, чтобы выносить ее царственные замашки, тоже.

– Я тебя ненавижу, – сказала я то, что Ферн прекрасно знала и так. Она проглотила жалобный скулеж, больно ударившись о деревянную спинку. – Ты пыталась уничтожить меня, мое наследие и моих друзей и, надо сказать, почти преуспела в этом… Но тебе все равно хватило наглости заявиться сюда. Так будь мне благодарна! То, что я не оставила тебя подыхать в лесу, не значит, что ты имеешь право голоса. Если не хочешь сейчас же вернуться на улицу, то начинай рассказывать. Почему ты пришла в Шамплейн?

Я и так знала ответ на этот вопрос, но хотела, чтобы Ферн произнесла это вслух.

– Потому что мне больше некуда было идти. – Голос Ферн скрипел, как висельное древо на ветру, а серые глаза были такими тусклыми, что казались бесцветными. – У меня не осталось денег и припасов. Мне было плохо. А еще… Еще за мной гнались…

– Паук, – сказали мы одновременно, и Ферн удивленно вскинула голову. Рот ее беззвучно приоткрылся, а губы задрожали, как у ребенка.