Ковен озера Шамплейн

Так вот, значит, что имела в виду Эмиральда, когда назвала нашу с Коулом любовь «бесплодной» и сказала, что у нее нет будущего… Об этом же со мной пыталась поговорить Тюльпана в Лас-Вегасе и Рашель в ковене Завтра. Я прекрасно помнила, как еще в шестнадцать лет клялась и себе, и маме однажды возродить ковен Шамплейн. По этой причине я никогда не забегала вперед в своих отношениях с Коулом… И поэтому же мне было так тяжело пропускать шутки Тюльпаны о «потомстве» мимо ушей.

Неужели из-за чертовой природы мне правда не дано исполнить свое обещание в полной мере? Или не дано любить того, кого я хочу любить?

Утром Гидеон позавтракал своими любимыми хлопьями и снова принялся за работу. В доме пахло мазутом и сухими травами, с которыми я заваривала чай. Бакс скакал у нас в ногах и везде сопровождал Гидеона. Проводив их обоих взглядом до второго этажа, куда Гидеон относил доски, я сделала еще глоток лимонного чая, который был моим единственным завтраком, и подошла к окну на кухне.

Ферн тем временем ждала меня на крыльце, раскачиваясь в починенном Гидеоном кресле-качалке. На ней не было куртки, только майка – зачем остальное, если, дойдя до конюшни, она снова разденется? Кажется, ей даже нравился мороз: закрыв глаза, Ферн охотно подставлялась ветру, явно забыв о том, что лишена колдовства и вылечить пневмонию одним щелчком пальцев уже не получится.

В этот момент Гидеон как раз спускал с чердака доски. Скрепив их джутовой веревкой, он закинул всю связку себе на плечо и вышел на улицу. Я незаметно выглянула в окно, чтобы проследить за ним и его встречей с Ферн, которая, открыв глаза от скрипа половиц, уже повернула голову к двери.

Ее кресло-качалка остановилось.

Голые плечи с рубцами покрылись гусиной кожей, но вовсе не от холода, нет. Впервые Гидеон и Ферн смотрели друг на друга, пусть и недолго, всего несколько секунд – ровно столько у меня заняло вернуть на стол остывшую чашку. После этого Гидеон сбросил доски на крыльцо, развернулся и возвратился в дом. Ферн испустила разочарованный вздох, утыкаясь носом в ладони, пока Гидеон копошился в гостиной рядом с камином, что-то ища. Прежде чем я сообразила подойти к нему и помочь, он уже выскочил обратно на улицу.

Расправив на ветру плед из мериносовой шерсти, Гидеон молча укрыл им озябшую Ферн.

– Спасибо, – прочитала я по ее губам.

Гидеон поднял связку досок с крыльца и направился куда-то в обход дома вместе с Баксом, таскающим в зубах недогрызенную соль-лизунец.

Кажется, я только что видела… прогресс?

На конюшню Ферн отправилась вместе с пледом, не желая расставаться с тем, что дало нам обеим надежду. Серые глаза были мокрыми, но я снисходительно притворилась слепой. Несмотря на растроганное настроение, голос у Ферн даже не дрогнул, когда она разделась, повесила плед на дверцу конюшни и, повернувшись ко мне обнаженной спиной, сказала:

– В этот раз начнем с сотворения. Помнишь, как он выглядит? Я показывала…

Пальцы стиснули рукоять атама, и я снова пережила вчерашний день. Новые шрамы, ее шипение сквозь зубы (нет, все-таки она чувствовала боль…), ритуальные сигилы и кровь, пропитывающая закатанные рукава. Мы пробыли в конюшне до самого вечера, и все девять часов я резала, резала, резала…

В конце концов на худой спине Ферн не осталось живого места. Мне то и дело приходилось повторять исцеляющие заклятия, чтобы, как только кожа срастется, рассечь ее заново. Заметив, что Ферн перестала командовать и высмеивать мою трусость, заваливаясь со стула на бок, я поняла, что пора заканчивать.

Единственная мысль, которая поддерживала меня, – это скорое возвращение Коула. Я нетерпеливо поглядывала на часы, но, даже когда стрелка минула полночь, синий джип так и не появился на горизонте. На СМС, как и на звонки, Коул не отвечал. Соблазн снова воспользоваться меткой атташе был велик, но сил совсем не осталось на магию: приняв душ, я покормила Монтага и забралась под одеяло.

Когда рядом легло что-то большое и тяжелое, я ожидала почувствовать пушистый хвост, обвивающийся вокруг талии, но вместо этого почувствовала мужскую руку.

– Привет, – шепнул Коул мне в волосы, целуя в макушку, и то облегчение, что я испытала, мгновенно проснувшись от звука его голоса, едва не заставило меня расплакаться.

Перевернувшись на другой бок, я притянула Коула к себе, ища в темноте обветрившиеся губы. Его одежда еще пахла бензином и гарью, но кожа источала благословенный аромат апельсинового геля. Видимо, он успел помыться в одном из придорожных мотелей.

– Как прошли твои выходные? – спросил Коул, подложив одну руку мне под голову, и я честно ответила:

– Отвратительно.

– Мои тоже. Чем занималась?

– Резала человека. А ты?

– Я сжег дом.

– Круто. Ужинать будешь? В холодильнике есть пирог с уткой…

– Нет. – Он покачал головой, удержав меня на постели, когда я попыталась встать. – Просто обними меня.