Ковыляя, кот идет

— Надоело. А что делать?

— Возьмите меня в сценарий, и всё будет в порядке.

— Не могу. Не хочу обманывать.

— Кого?

— Себя. Людей. Я должен сказать им правду.

— Должны?

— Должен.

— Зачем? Вы думаете, они будут благодарны вам за это? Сомневаюсь.

— Я тоже. Но это — мой долг.

— Хоть убейте, не пойму. Что за долг?

— Я должен, понимаете, должен рассказать им о них самих. Они ведь встретились на моём пути. И я благодарен им за это. Потому и должен. Вот такими я вас видел, скажу я им. Вот так я вас видел, скажу я им. Так… И никак иначе, А вас, простите, я не видел никогда.

— Не понимаю…

— Слушайте, идите вы к чёрту! Мешаете работать.

И захлопнул дверь.

Чёрно-белый экран стал ненадолго цветным. Нечёткие линии и цветовые пятна, выражающие идею кашля, перемещаясь и накладываясь, заполнили экран. Эти смещения сопровождает надсадный кашель Андрея.

Голос отца(протяжно, как бы издалека). Что, опять кашляешь?

Голос Андрея(так же). А-а, пустяки.

Голос отца(так же). Завтра же отведу тебя к врачу.

Голос Андрея(так же). Да не стоит, это скоро пройдёт, я чувствую.

Голос отца(так же). Не морочь ты мне голову. Пойдём и всё. Пусть тебя Николай посмотрит.

Пустой рентгеновский экран. Щёлк!

Уже знакомое изображение лёгких.

— Локти прижми к поясу, заведи назад. Так. Дыши. Глубже. Дыши. Глубоко.

Висит какая-то тревожная, щемящая струна.

В кабинете — Николай в белом халате и отец Андрея. Николай старается не смотреть на него, всё никак не раскурит папиросу.

Наконец они всё-таки посмотрели друг другу в глаза.

— Не могу я тебе врать… — выговорил с трудом Николай. — Ты сам врач…

Отец смотрел с больным вопросом в глазах.

— Кажется, да, — резко ответил Николай на этот вопрос (струна оборвалась) и снова отвернулся, завозившись с сигаретой.

А за окном, пронзая стекло насквозь солнечным светом, бесновалась весна.

«Мама! Я мороженого хочу!»

Пустые столики летнего кафе.

За одним из них — Андрей, Слава и Сергей. Пьют сухое.

Поворот ночного шоссе из окна троллейбуса. Застывшие фотографии: Лицо Светы. Классики на асфальте. Слава и Света, когда они слушают Баха. Андрей и Света в постели. Андрей у стены, выложенной Андрей у стены, выложенной стеклянными кирпичиками. Отец и Николай во время их разговора. Пустая клетка макака-резуса. Фотография женщины с кладбища. Пустые скамейки возле эстрады где Андрей и Света мирились под дождём.

опять по троллейбусам маешься
в неполные двадцать пять
под белой маечкой маешься
подрагиваешь опять
ворочаешься бесёнок
постанываешь спросонок
и свято шумят у лба
как паруса из пелёнок
два ангельские крыла
ах ангел в бельишке белом
мне боязно страх и всё
когда как слепая белка
мотаешься в колесо
отстать от притихшей стаи
за дымы и за дома
пускай улетают сами
а ты улетай сама
слезой как птицей ясной
в ресницах моих паришь
два белых крыла прекрасней
чем тысячи серых крыш.[2]

Живое изображение.

Андрей бьёт по коробочке.

Очень крупно.

Светины глаза.

…Пустой столик, за которым Андрей читал стихи. И пустые бутылки на нём.

Пейзажи города.

Диктор. Город, в котором живут наши герои, называется №-ск. Это районный центр, не очень крупный, но всё же в нём есть 4 института, с десяток техникумов и даже один университет, в котором учатся наши герои. Город насчитывает (………) жителей, из которых (………) Сколько в городе поэтов — неизвестно, потому что справочник местного отделения советских писателей вряд ли может пролить на это свет.

Андрей у микрофона.

Читает стихи++:

я сбудусь
может быть кольцо
тайфуна скрутит вас в ту полночь
когда надежды нет на помощь
но вдруг как шлюпка или поручнь
вам явится моё лицо
я сбудусь[3]

Льёт дождь.

Уже настоящий летний дождь, сильный, шумный, уверенный в своей нескончаемости. Он льёт.

Он льёт. Он смывает с асфальта у Светиного подъезда классики, нарисованные мелом…

КОНЕЦ

…и долго ещё после того, как погас экран, слышен шум этого дождя…

P. S. От автора — тем, кто прочёл сценарий. Литературный сценарий, на мой взгляд, не является настоящим.