Коза дракону не подруга

– Я не думал, что это будет так. Боялся другого. Боялся вспышки ярости, гнева, разлитого в опаленном воздухе. А потом – опустошение и осознание того, что уже ничего не исправишь. Оказалось, дракон – это не только огонь. Это парящее чувство полета. Ты видишь все вместе и сразу, понимаешь, как рождаются дожди, когда движутся льды на полюсах. Видишь, как борются между собой течения. Слышишь голоса ветров, чувствуешь, как поет хрупкая паутина магии, опутывающая все сущее… Ты знала, что драконы видят наш мир и Ту Сторону одновременно?

Кеннет постепенно приходил в себя, но его голос все еще был голосом дракона, и он завораживал:

– Сила духа дракона такова, что ее не сравнить с человеческой. Наши радости кажутся мелкими, наша боль – это просто ничто. Наверное, я не вернулся бы вовсе, если бы не… – тут он смолк и посмотрел на меня. Какие-то слова готовы были сорваться с его губ, но голос его не слушался.

Меня пугала эта перемена в нем. Человек и дракон боролись в его сознании, и мне отчаянно хотелось найти что-то, что вернуло бы прежнего Кеннета. Но что? Может быть, его гордость? Долг? Ответственность?

– Вы как-то говорили, что истинная сила духа – в самоуважении и верности долгу, – неуверенно прошептала я.

Кеннет слабо улыбнулся:

– Это слова моего брата. Я тебе не рассказывал? У меня был старший брат, Джеймс. Он был удивительным человеком, жаль, что умер так безвременно. Я мало знал людей, в которых воплотилось бы столько достоинств, и иногда мне кажется, что все лучшее во мне – от него. Все-таки он успел преподать мне несколько уроков. Отец Джеймса просто боготворил, советовался с ним во всем. Я не завидовал, нет, но и подражать ему не хотел. Наверное, из странного духа противоречия я старался преуспеть в таких делах, в которых Джеймс никогда не стал бы со мной соревноваться. Он властвовал в учебных аудиториях – я преуспевал в карточных клубах, в тире и Манеже. Он снискал расположение профессоров и нашего управляющего – зато я царил в светских салонах. Что бы я ни натворил, я всегда знал, что могу рассчитывать на его расположение и добрый совет. До тех пор, пока из-за одной злосчастной случайности… По настоянию отца, Джеймс поехал на охоту. Лошадь, чего-то испугавшись, сбросила его. Он умер мгновенно. Отец до конца жизни не мог себе этого простить.

Я не знала, что тут можно сказать. Как его утешить.

– Потерять их обоих – это было больнее всего. Даже больнее, чем… – здесь он снова запнулся, но я и так поняла. Мне следовало раньше догадаться! Внезапная болезнь Кеннета, его худоба, бледность, плохое самочувствие позавчера на приеме… Мало ему проблем с собственным драконом, искушающим его новой магией, так еще какой-то мерзавец издевается над ним с помощью амулета! Огненная злость и горячее сочувствие сплавились в моих жилах, эмоции нахлынули волной, заставив позабыть о скромности, и вообще обо всем:

– Этот проклятый амулет! Больше он не сможет причинить тебе зло! – выпалила я, обнимая Кеннета за плечи. – Я не позволю. Я люб…

– Тсс! Тише!

Он вдруг стремительно поднялся, увлекая меня за собой. Впрочем, он сразу же выпустил меня из объятий и отступил на шаг.

– Нет, Энни. Ты не должна…

Его глаза горячечно блестели, и когда на них падал отсвет огня, в них вспыхивало золото.

– Но это правда! Я…

– Нет.

Это мягкое «нет» было хуже любого оскорбления. Для меня оно прозвучало как пощечина. Кеннет, оглянувшись напоследок, уже стоял на пороге. Наверное, мне нужно было что-то сказать, крикнуть, обругать его, в конце концов, но разве можно удержать дракона? Быстрые шаги прозвучали в холле, хлопнула входная дверь. Минута – и он исчез, оставив меня стоять в одиночестве у остывающего камина.

Глава 19

До самого утра я просидела у окна в своей комнате. В холодном стекле дрожал слабый огонек моей свечи. Единственный – в окружающей темноте. В это время года ночи особенно долгие, и мне казалось, что густая непроницаемая мгла навсегда поглотила этот мир. Завернувшись в шаль, я бездумно наблюдала, как за окном заново рождались на свет очертания деревьев и ровные контуры крыш.

Мир потихоньку светлел, а у меня на душе царил все тот же мрак.

Как только рассвело, я оделась потеплее и вышла в сад. Туман, похожий на холодный серый пот, оседал на перилах крыльца, леденил руки. Гросвен-стрит в этот ранний час была сонной и тихой, с улицы доносилось только мяуканье молочниц¹⁵.

На скамейке под дикой яблоней я заметила знакомую спину, обтянутую форменным серым сукном. Похоже, Уолтеру тоже не спалось в эту ночь.

– Она мне отказала, – печально сказал он в ответ на мое приветствие. Мне не требовалось уточнять, кто именно.

– Не иначе, виноваты звезды, – вздохнула я. – Видно, время нынче неподходящее для любовных дел! Меллинг рассорился с Селиной, тебя отшила Агата, и мне тоже не повезло.

– Я заметил, – угрюмо отозвался Нед. – У тебя дрожат руки и щеки красные, как вишни. Что случилось?

– Ночью вернулся Фонтерой, и я почти что призналась ему в любви.

Нед открыл рот. И закрыл. Помолчав, я добавила грустно: