Козельск - Могу-болгусун (СИ)

пропитывали вятскую землю ядовитой кровью, после чего могли подняться в рост

злые потусторонние силы, способные погубить род вятичей. Они убедились

воочию, что это за нелюди и к чему привело их нашествие. Вокруг не угасал

огонь, то затихавший, то набиравший силу, горели церковь, терем старшины, истобы, тлели амбары, полные зерна с другими припасами, на всем лежала

печать разорения и погрома, будто по Серёнску прошлась нечистая сила, сломавшая строения и напустившая на развалины всепожирающее пламя. Ордынцы, оставшиеся в живых после битвы с дружиной под водительством старшины

Евстафия, спасаясь от выжлецов и от медведей, вбегали в истобы и в хоромы и

рубили всех от мала до велика, не оставляя после себя даже младенческого

плача. Но они тоже не сумели уйти далеко, одомашненные серёнцами животные, ошалевшие от людского зла, одуревшие от вкуса крови, вламывались в двери и

окна и рвали на куски их плоть до тех пор, пока не осталось ни одного воина

орды, могущего пустить стрелу или замахнуться саблей. На городок посреди

дремучего леса опустилась тишина, нарушаемая лишь треском пепелища и ревом

раненных животных, но и медведи с собаками, потеряв хозяев, скоро разбрелись

кто куда в поисках целебных корешков. Единственная улица заполнилась горьким

дымом, в котором бродили неясные тени, пришедшие ниоткуда и принадлежавшие

неизвестно кому.

Еще одна группа людей собирала убитых вятичей и свозила их к реке, плескавшейся волнами под дальней стеной, они опускали тела в воду в полном

облачении, приговаривая:

– Вода смоет с вас грехи и вы предстанете перед Перуном в первозданном

виде, чтобы заново начать жизнь на земле. А этот погост ни вам, ни нам ни к

чему, он испоганен нехристями, пускай теперь силы природы очищают его от

скверны. Захотят они, чтобы здесь снова поселились люди – так и будет, не

захотят, люди сохранят память об этой крепости в былинах.

Река принимала тела вятичей и уносила их в неизвестные дали, откуда

возврата никому небыло. Когда городок был очищен от мертвых, люди, прибиравшие его, сели на дровни и поехали по едва заметной дороге к бугру в

глухом урочище, на котором стояло языческое капище с деревянным истуканом, изображавшем Перуна. Они не сумели добраться до скрины, забитой рогожами с

зерном, объятой как все вокруг дымом и пламенем, где остались лежать

недвижные тела мужчины и женщины, прошитые несколькими ордынскими стрелами.

Огонь подбирался к рогожам, в некоторых начало тлеть зерно, и никто бы не

узнал ни про скрину, ни про городок Серёнск, если бы ночью не пошел дождь и

не залил пламя небесной водой.

Глава десятая. Пошла шестая седмица, как крепость Козельск продолжала держать оборону, не получая военной помощи ни от родственного племени голядь, селившегося

рядом, ни от новгородских словенов во главе с молодым семнадцатилетним

князем Александром, которого не отпустили бояре, огрузневшие на торговле с

ганзейскими и варяжскими купцами. Князь правил Новгородом Великим только

год, он сумел, несмотря на давление знати, снарядить отряд ратников числом

около трехсот и уже вышел с ним за ворота города, направляясь в сторону

Козельска. Но малую рать вскоре нагнал посыльный от думских бояр, сообщивший

о нападении крестоносцев на земли вольной республики. Александр, сын

Ярослава Всеволодовича, не замедлил повернуть обратно, помыслив, что с

мунгальской тьмой Русь вряд ли справится, пока она раздроблена, честолюбием

же народной славы не обретешь. Не пришла помощь от дреговичей с древлянами с

близкими Брянском и Черниговом, не объявилась она от радимичей со

Смоленском, от северян за Киевом, с которыми вятичи не раз отбивались от

половецких орд. Ни от кого, будто вымерла большая половина русской земли, не

стало ее, собранной за несколько веков умами великих князей. Другая часть

затаилась, решив довольствоваться малым, но без новых междоусобиц, успевших

единое государство разодрать на враждебные друг к другу удельные клочки. За

все время к городу не прорвался ни один купеческий поезд, от повозок которых

полтора месяца назад невозможно было пройтись по улицам- так плотно они их

забивали. Не было лазутчиков, чтобы узнать обстановку в государстве и

принять решение, облегчающее положение осажденных, город превратился в

остров, будто с наступлением весеннего половодья его отрезало от остального

мира и принудило надеяться только на себя. Такого еще не бывало за всю

историю вятичей с момента их поселения на берегах Жиздры. Но жители не

думали смиряться с участью, уготованной им судьбой, они со стойким упорством

отбивали наскоки ордынских полков, нанося нехристям ощутимые потери, и

выходили на охоту, вырезая их как запаршивевших от грязи овец. Но на место

убитых ордынцев объявлялись новые полчища, стремившиеся с прежней алчностью

на плоских лицах взобраться на стены крепости и проникнуть внутрь, чтобы

напиться свежей крови. Это походило на мунгальскую карусель, когда несколько