Козельск - Могу-болгусун (СИ)

светильнике, шипел порошок на углях костра, изредка через отверстие вверху

проникали порывы холодного воздуха, шевелили розовые занавески с райскими

птицами на них с разноцветными длинными хвостами. Пауза затягивалась, саин-хан подумал о том, что надо было призвать к себе двоих тургаудов сразу

после того, как хурхэ покинула супружеское ложе и расставить их по разным

углам шатра, но в этот момент полог отодвинулся в сторону и вовнутрь вошел

кебтегул – воин ночной стражи. Он высоко задрал ноги над порогом, сделал

несколько шагов по коврам, устилавшим пол толстым слоем, и припал на одно

колено. Так поступали все, кто входил в ханские покои. Во первых, задевание

порога подошвой обуви считалось смертным грехом, это означало, что гость

желал хозяину скорой смерти, если он не оказывал почтения даже его жилищу, а

во вторых, становясь на одно колено, входящий не терял сдостоинства, признавая одновременно власть саин-хана над собой. Джихангир отвел взгляд, он подумал о том, что время не подвластно правилам, оно перемещается по

земле только по своим законам, неведомым людям, подобно сару – луне на небе.

Вот уже тургаудов – воинов дневной стражи, сменили кебтегулы – воины ночной

стражи.

– Говори, – приказал он нукеру, вошедшему к нему без меча. – Джихангир, приехали связные от войска Гуюк-хана, – четко произнес

кебтегул, вздергивая подбородок.

– Их прислал Гуюк-хан или Бурундай? – Это неизвестно. На связных наткнулись кешиктены Непобедимого и

направили их сюда, – твердым голосом объяснил нукер. – Они заблудились в

лесу.

– Наверное, они попали под власть мангусов и туйдгэров – демонов

наваждения, или их водил по лесу манул – степной кот, который тоже нашел в

этой стране добычу для себя, – недобро усмехнулся саин-хан, неторопливо

возвращаясь в прежнее состояние. – Пусть они подождут, пока я приму пищу.

– Слушаюсь, джихангир. Воин попятился задом и выскользнул за полог, так-же высоко вскинув ноги

над порогом, как и в первый раз. Саин-хан успел заметить скрещенные копья

стражи перед входом в шатер и синие сумерки, подсвеченные языками пламени от

множества костров, разведенных по всей равнине, раскинувшейся внизу. Он

подобрал пятки под себя и с жадностью погрузил пальцы в блюдо, стоящее к

нему ближе всех, небольшой рот с редкими черными волосами на верхней губе и

на подбородке открылся сам собой, предвкушая новые удовольствия, черные

бусины зрачков закатились за припухшие верхние веки, сросшиеся с надбровными

дугами. В животе утробно заурчало и действительность вокруг снова отошла на

задний план, уступив место плотскому насыщению.

Бату-хан уже перебрался из юрты охтан-хатун – младшей госпожи – в свой

шатер с тугом – штандартом у входа, с эмблемой орды наверху и несколькими

конскими хвостами под ней, в котором жил дух Потрясателя Вселенной, и еще

знаменами двух цветов: белого – дневного и черного – ночного. Он сидел на

низком троне, отделанном золотом, в стальной кольчуге с золотыми пластинами

спереди и по бокам, с золотой пайцзой на груди, на его голове устремлялся

вверх высоким шишаком с крупным в нем алмазом золотой китайский шлем с

назатыльником из металлической сетки с мелкими ячейками, которую умели

делать только в царствах Цзинь и Сун. По сторонам шлема свисали четыре

хвоста черно-бурой лисицы, ниспадающие на спину волнами теплого меха. На

ногах у джихангира были надеты мягкие гутулы – сапоги без каблуков, выложенные войлоком, в которых было удобно ходить по коврам внутри шатра, что выпадало очень редко. Он заправил в них с помощью слуги широкие штаны из

парчовой ткани, подвязанные в поясе крепким шелковым кушаком. Из-под

кольчуги выглядывали концы рукавов бархатного кафтана. Позади трона замерли

по обе стороны, расставив толстые и короткие ноги два коренастых кебтегула

ночной стражи в стальных доспехах со скрещенными на груди руками, на поясах

у них кроме мечей висели кинжалы из дамасской стали, а головы были украшены

шлемами с личинами. Лица имели свирепое выражение. Вид джихангира со

сдвинутыми к переносице бровями и с раздувшимися ноздрями короткого носа

тоже не предвещал посетителям ничего хорошего. Он успел освободиться от

сладостных томлений тела и духа, охвативших его после встречи с маленькой

юлдуз, и теперь заменил их на мангусов – демонов зла и беспощадности. Он

ждал, когда порог шатра переступят царевич Шейбани-хан с братьями, которых

вызвал накануне для совета после того, как движение войска затормозилось по

вине Гуюк-хана, застрявшего под небольшой крепостью Козелеск. Войдут и

посланцы сына кагана всех монгол, этого ублюдка царских кровей, обладателя

тулуна вместо головы, чтобы разом отомстить ему за прошлые обиды. Кешиктены

Субудая успели донести, что чингизид с полководцем Бурундаем не сумели с

наскока захватить крепость, оказавшуюся на пути, этот городок Черниговского

улуса, князь которого Мстислав Святославич принимал участие в нападении на