Козельск - Могу-болгусун (СИ)

напротив угловой башни на его вершину и осмотрел панораму местности, раскинувшуюся под копытами коня. С южной стороны стены были защищены только

валом, здесь он был еще выше – сажен шесть, и глубоким рвом, над которым

громоздилась воротная башня. Всех башен было восемь – две главных с воротами

и шесть глухих, построенных прямо на стенах для того, чтобы в них укрывались

ратники. Третья река – Березовка, тоже стремившаяся к Жиздре, прикрывала

лишь один из углов, потом начиналось большое поле с карачевской дорогой по

его середине, убегавшей за горизонт. Дальний край словно обрывался, увенчанный зубцами и башнями на стене, за ней сверкала полой водой широкая

лента Жиздры, за которой открывалась равнина с темной стеной леса, упиравшегося в небо вершинами деревьев. Весь городок был как на ладони, видны были церкви, детинец, хоромы с деревянными избами, люди, ходившие по

просторным, не как в азиатских городах с домами из глины, улицам, ратники, сверкавшие оружием и доспехами. Но ключи можно было подобрать только с одной

стороны – с напольной, открытой всем ветрам. Стены остальных трех сторон не

нуждались в защитниках, их надежно защищала природа, щедрая в этих краях на

проявление во многих видах, и не ласковая к чужакам. Там можно было посадить

в башни только лучников, чтобы они стреляли без передыха. Субудай покосился

на отметину, оставленную урусутской стрелой на груди, и снова прохрипел о

том, чего хотелось душе:

– Дзе, дзе, кюрюльтю-Козелеск, ты сам скоро отдашься в мои железные

объятия.

Саврасый конь вскинул высоким задом и ходко пошел отмерять расстояние

до походного шатра Гуюк-хана, не предупрежденного о визите Непобедимого к

нему. За ним легко снялись лошади кешиктенов-личной гвардии старого

полководца с нашивками на рукавах и с умбонами-металлическими выступами на

круглых щитах. Головы воинов прикрывали блестящие шлемы, а в руках они

держали копья с длинными древками, под наконечниками которых развевались

конские хвосты и пятиугольные разноцветные знамена. И только после них

пластались над землей кони свиты из наиболее приближенных лиц с пучками

цветных перьев над шишаками шлемов, по бокам мотались вместительные саадаки

для луков и колчанов. И чем меньше было стрел в колчане, тем знатнее был

нойон или хан. Но и к этим людям Субудай-багатур был равнодушен, как ко всем

остальным в орде, он терпел их только потому, что кому-то надо было

исполнять его приказы и поручения, и двигать многие десятки тысяч нукеров в

направлении, нужном ему.

Среди деревьев показался золотистый, покрытый шелковой материей, шатер

Гуюк-хана, сына Угедэя, кагана всех монгол, навстречу кешиктенам бросились

со свирепыми лицами его тургауды, охранявшие вход. Они наклонили пики вперед

и уперлись наконечниками в горла коней телохранителей Субудая, прикрыв свои

груди щитами, из глоток вырвался устрашающий рев. Непобедимый натянул повод, перебросив через седло здоровую ногу, он с трудом сполз на землю и

сгорбившись заковылял ко входу в шатер, не обращая ни на кого внимания.

Поверх шубы у него болталась из стороны в сторону золотая пайцза с головой

тигра и квадратными письменами, предупреждающими всех о том, что тот, кто не

окажет чести обладателю сего знака, достоин смерти. Тургауды Гуюк-хана

подняли острия копий, склонили головы в знак почтения и признания заслуг

старого воина. Субудай откинул полог и, перетащив больную ногу через высокий

порог, вошел в полутемный шатер, освещенный несколькими китайскими

светильниками. Здоровый глаз у него принялся ощупывать всех, кто сидел на

ковриках поверх толстых войлочных подкладок, разложенных вдоль стен. Сын

кагана высился напротив входа на небольшом возвышении, покрытом шемаханским

ковром, подобрав под себя ноги в зеленых сапогах и набросив поверх кольчуги

арабский парчевый халат, расшитый золотыми нитками. На плоском лице с

острыми черными зрачками, бегающими между припухших век, отражалось

раздражение от неудач последних дней. Правая рука поглаживала рукоятку

кипчакского хутуга-кинжала в ножнах, обшитых бархатом и усыпанных

драгоценными камнями, левая вертела рукоятку плети о семи хвостах.

Просверлив вошедшего не слишком дружелюбным взглядом, Гуюк-хан напустил на

себя удивление, не торопясь с таким-же восклицанием. Субудай не стал ему

мешать искать подходящее междометие, он продолжил, стоя у входа, изучать

гостей. Здесь были несколько царевичей, трое темников с позолоченными

пайцзами на шеях во главе с Бурундаем и его сыновьями, начальниками полков, и вездесущий Бури, занимавший на этот раз место рядом с хозяином шатра по

его правую руку. Бури тоже напрягся, не зная, как себя вести. Старый воин

снисходительно усмехнулся, ожидая приглашения пройти вглубь шатра и

присоединиться к присутствующим, он отлично понимал царевича-полукровку, мечтающего о том, чтобы все чингизиды признали его равным себе. И пока