Кожа

Домна ощущала, как дворы сжимаются в тихие живые сгустки. Металлическую работу Мужа было теперь сильно слышно, другие деревенские звуки поисчезали. Не стало смеха, песен, музыки, разговоров, ругани, скрипов. Животные тоже вели себя тише. Все больше работающих женщин и работающих детей начали приходить и просить у Мужа Домны гвозди бесплатно. Работающие мужского пола по одному переставали жить в деревне. За ними приезжал хозяйский Полуработающий, увозил в город, там продавал неработающим, полуработающим или в армию. Женщин тоже хозяйский Полуработающий забирал иногда в хозяйский каменный дом, некоторые там оставались, некоторых возвращал отцам и мужьям. Одна из работающих женщин повесилась, другая заболела психически. Эта другая была дочь Надзирающего от работающих. Тот говорил тихо на собрании работающих, что от Хозяина уехали его неработающие друзья, и полуработающие женщины с ними. Еще Надзирающий от работающих рассказал, что его работающий теперь в каменном доме средний внук подслушал хозяйский план, который тот рассказывал своему неработающему гостю. В каменном доме часто кто-то гостил. Хозяин разорился еще в городе. Он придумал продать постепенно всех работающих мужского пола другим хозяевам или в армию, старых работающих, которых не купят, обвинить в кражах и сослать жить в Сибирь, получить за них компенсацию. На все деньги жить. Работающих женского пола оставить, позволять им работать на его земле и немного на своей, оплодотворять всех детородных женщин постоянно и получить через 10–15 лет новую, многолюдную деревню. Стареющих, неспособных рожать продавать, или ссылать, или оставлять заниматься тяжелой работой.

После этого Муж Домны стал пить алкоголь через день. Работал пьяным, засыпал прямо в кузнице. Не заходил в дом. У Домны не получалось с ним разговаривать. Кожа Домны и все ее тело снова мучились. Домна не справлялась с домом и скотом. Но этого никто не замечал: ни Муж, ни другие работающие. Петух умер от неясной болезни. Курицы заболевали, вяло ходили во дворе на фоне дома, разукрашенного волшебными птицами, львами, зайцами, женщинами с рыбьими хвостами, портретом Длиннорукой. Домну рвало реже, но часто тошнило. Она реже стала стирать, мыться, расчесываться. Прясти, ткать, вышивать, вязать она перестала.

В середине лета Муж Домны стал часто подковывать дорогих лошадей: к Хозяину приехали богатые неработающие из города. Однажды Домна проснулась оттого, что солнце ковыряло лицо. Проснулась одна на лавке, Муж давно не спал в доме. Домна пошла звать его завтракать. Он спал в кузнице лицом к земле. Домна села одна за стол, откусила от хлеба, ее затошнило. Она нависла над бочкой с отходами и услышала визг Соседки, повторение слов, плач. Домна вышла за ворота своего двора, корова стояла отвернувшись, а коза посмотрела на нее страшно. В доме у Соседки был хозяйский Полуработающий, он собирал по деревне оставшихся молодых работающих женского и мужского пола с хорошими телами. Соседка не отдавала внучку Аню, та держалась руками за дверь, ее тянули за туловище двое работающих. Дети плакали. Муж Соседки был продан соседнему хозяину, старший внук — продан в армию, сын Соседки много пил и мало работал — он был просто сослан, невестка была забрана в дом, оставались трехлетний внук, десятилетняя внучка и Аня. Хозяйский Полуработающий матерился, кричал, что заберет Аню всего на день. Домна заговорила с ним по-французски, призвала его благородство, разум, христианскую душу. От другой, неожиданной речи, выходящей изо рта работающей женщины, работающие перестали тянуть Аню, она и ее бабка — отбиваться, хозяйский Полуработающий — материться, дети — плакать. Домна повторила сказанное. Хозяйский Полуработающий велел проверить Работающего с металлом. Ему доложили, что тот пьяно спит в кузнице. Хозяйский Полуработающий велел забрать Домну тоже.

Домну и других работающих хозяйский Полуработающий привел к пруду. Всего четырнадцать человек. Все работающие были молоды. Хозяйский Полуработающий велел всем раздеться. Они не раздевались. Управляющие лошадьми работающие показали плеть. Хозяйский Полуработающий выбрал тонкого работающего в прыщах и, пока управляющие лошадьми работающие держали его, ударил его по спине несколько раз. Тот ойкал, как будто обижался. Все работающие, в том числе Домна, разделись. Окровавленного прыщавого увели. Работающим хозяйский Полуработающий выдал по кусочку мыла и приказал мыться. Мылись, женщины старались отворачиваться от мужчин, мужчины — от женщин. Домна тихонько намыливала свой живот кругами, успокаивая его. Она была худая, беременная тоже, поэтому ее три месяца уже растущий живот можно было принять за обычный женский живот, а ее увеличившиеся молочные железы можно было принять за обычную женскую грудь.