Кожа наших листьев (СИ)

— Это уже лучше. Слушай, а твой аппарат девушку может довести до оргазма? Если она начнёт извиваться и биться, то сорвёт электроды, чего доброго, — это ж не очень приятно будет. И удовольствие поломать можно, да и травму получить.

— Да, девушку надо фиксировать. Потому что да, оргазм у неё может быть настолько сумасшедший… насколько этого захочу я.

— Вообще чудесно. Но в чём же тогда твоя роль и заслуга как музыканта? Я цепляю на себя электроды, втыкаю иголки, включаю какую угодно запись какой угодно музыки и собираюсь «улетать». Зачем мне партнёр по другую сторону клавиатуры? Как он сможет оценить моё эмоциональное состояние?

— Так, а на что придумана обратная связь, Каринка? Та самая эмпатия? Вот на этом экране, — показал Роман, — я вижу все оттенки наслаждения, которые играют в теле моей… слушательницы. Кто-то другой, конечно, увидит только хаотичные всплески на мониторе эквалайзера, но я-то знаю точно, какая полоса за какую эмоцию отвечает и какого цвета, какой толщины или высоты не хватает для поднятия возбуждения. Понимая эту картину, я могу ускорять или замедлять темп музыки… Это довольно просто — всё равно, что менять темп фрикций. Могу добавить или убавить тех или иных инструментов, выделить какой-нибудь из них, сделать солирующим — а это уже более тонкие аналоги. Может оказаться полезным вообще поменять мелодию, если увижу, что она не находит соответствующего отклика. Таким образом за несколько сеансов я смогу подобрать с десяток разных сэмплов, подходящих именно для этой женщины, на каждый из них наложить необходимые инструменты, и мне тогда останется работать только частотой и амплитудой. А твоё тело уже настроено на любимые мелодии — именно на те, которые сильнее всего заставляют его трепетать и наслаждаться… Впрочем, импровизацию никто не отменял, верно?.. К оргазму, например, можно идти под многократную оркестровую коду с нарастанием и паузами… И тут у меня возникает желание включить, к примеру, длительный звук гитарной струны, чтобы оттянуть завершающий аккорд. Представляю, как твоё тело начнет вытягиваться в эту струну, надеясь приблизить разрядку, а её всё не будет, и ты несколько минут будешь находиться в состоянии сильнейшего пикового напряжения…

— Так, братец. Я хочу испытать твой «сексофон» на себе, — заявила Карина. — Бессовестный! От твоих слов я вся уже давно теку, как не знаю кто.

— Он ещё не отлажен, — начал возражать Роман. — Да и вообще… Это уже то, о чём мы с тобой не раз говорили.

— Знаю! Но совместная мастурбация за секс не считается — об этом мы тоже говорили. Особенно если учесть, что на вашей благословенной планете минет или куни — всё равно что дружеский поцелуй в щёчку. Впрочем, мастурбация меня сейчас не спасет! Прикажешь мне идти и вешаться на шею вашему шефу или юному Артёму? Я так не могу… То есть могу, но… Короче, я не желаю слышать никаких возражений! Ты смерти моей хочешь, наверное?!

— Результат может быть непредсказуемый, — пытался протестовать уже почти что сдавшийся (Карина это хорошо видела) Роман.

— Пусть будет какой угодно, — Карина топнула ножкой. — К тому же ты не посмеешь огорчить твою сестру.

— Тебя придётся зафиксировать…

— А то ты не знаешь, как это делается! Почётный член клуба «Смайтфетиш»!

— Ладно…

Качая головой и что-то прикидывая, Роман подошёл к компьютеру, нажал несколько кнопок на сенсоре.

— Что ты делаешь? — с подозрением спросила Карина.

— Меняю обстановку… Помоги пока распутать мне эти провода…

Неожиданно для Карины стены лаборатории, и без того состоявшие почти из одних окон, отъехали в сторону, причём вместе с полом. Аппарат Романа, пара стульев-шезлонгов и несколько предметов интерьера оказались прямо на траве, среди цветов и деревьев.

— Так будет лучше, как ты думаешь?

Поражённая Карина охотно подтвердила, что ей так нравится больше.

Через минуту в обновлённую лабораторию Романа ввалился андроид, тащивший на себе крупный квадратный предмет, примерно метр на метр и толщиной сантиметров пять — явно какую-то мебель. Поставил на землю, сдёрнул чеку… С лёгким грохотом предмет развернулся в гибрид операционного стола и гинекологического кресла с ремнями и фиксаторами.

— Ну что же — ложись! — Роман приглашающе показал рукой на кресло. — Чёрт знает, чем мы тут занимаемся, — проворчал он затем вполголоса.

Эти слова были излишни. Карина в несколько движений сбросила тунику, под которой не было никакого белья, запрыгнула на кресло, на лету скидывая туфли. Устроилась поудобнее, потягиваясь всем телом и покачивая ножками в воздухе. Она далеко не первый раз показывала себя брату. Ей нравилось видеть его восхищение, и она сама от этого возбуждалась. Подобно герою какой-то читанной в детстве книги ей порой хотелось, чтобы вдруг выяснилось, что либо Роман, либо она сама — приёмный ребенок в семье. Тогда упали бы все преграды, и ничто бы не помешало пуститься им во все тяжкие… Роман как-то признался, что мечтает о том же. Но, поставив себе определенные границы, брат и сестра их не переходили, хотя и балансировали порой на самом краешке дозволенного.