Кожное лекарство (ЛП)

Ее можно было найти копающей корни и клубни в полях, перебирающей кладбищенскую землю и бормочущей молитвы при полной луне.

У неё была хижина на краю болота, куда можно было попасть по единственной извилистой тропе, прорезавшей жуткий лес, где, по слухам, гнулись деревья и шелестела высокая трава даже в полнейшее затишье.

Хижина была тусклой, задымленной, освещённой лишь очагом и лампой с китовым жиром.

Пол был устлан шкурами, усеян костями и перьями, а стены были увешаны корзинками с сушёными насекомыми.

Полки были заставлены пыльными кувшинами и ретортами, флягами и перегонными кубами.

Там же стояли закупоренные сосуды с ужасными жидкостями и бутылочки с неизвестными порошками.

И банки, в которых были заспиртованы мёртвые существа, неродившиеся младенцы и вещи, которых вообще не должно существовать в мире божьем.

В тиши леса вдова Хаген изучала древние богохульные книги, развлекалась с черепами убийц и самоубийц, Рукой славы[1] и экзотическими лекарственными растениями.

Люди приходили к ней за лекарствами и предсказаниями, за благословением для детей и за молитвами об урожае.

Она никогда не была частью общества жителей Проктона, но, несомненно, обладала существенной властью.

А затем всё изменилось.

Новые священнослужители сменили старых. Они не были терпимы к языческим верованиям, несмотря на обещания. Эти молодые выскочки не только нападали на Хаген с кафедр церквей, но и собирали городские собрания, на которых решительно запрещали всякое общение со старой ведьмой. Недвусмысленно намекая, что иметь дело с вдовой Хаген — значит, спутаться с самим Сатаной.

Священники подпитывали пуританские взгляды жителей Проктона и их мировоззрения, обращая их раз и навсегда против той, кого считали врагом христианства — вдовы Хаген и её непривычных методов.

Из года в год всё меньше жителей приходили к вдове за её мудростью и опытом.

Больше никаких чар и талисманов, любовных снадобий и лекарств.

Ее лачуги сторонились, как огня, а сама она подверглась остракизму до такой степени, что не могла даже купить товары в деревне.

За месяц до исчезновения первого ребенка группа мужчин пыталась сжечь её хижину. Когда это не удалось — дерево отказалось загораться — её публично побили камнями на рыночной площади.

Подняв руки к небу, окровавленная и сломленная вдова Хаген произнесла достаточно громко, чтобы все услышали:

— Да падёт проклятие на вас… На всех вас!

А потом начали пропадать дети. Деревенский скот пал от внезапного мора. Странные бури обрушились на сельскую местность. Посевы засыхали на полях практически за одну ночь. И не менее четырёх деревенских женщин родили мёртвых младенцев.

И поэтому, когда в довершение ко всему начали пропадать дети, жители видели только одну виновницу — Элизабет Хаген.

Ведьму.

* * *

Она была арестована шерифом Болтоном и несколькими его помощниками и помещена в проктонскую тюрьму: мрачное место без окон, кишащее насекомыми, с грязной соломой вместо матраса; место, в котором заключённые были вынуждены жить в собственных нечистотах; место, где обвиняемых кормили раз в два дня.

Голые стены были испещрены выцарапанными молитвами к Господу.

А позже началось так называемое расследование.

Шериф Болтон был полностью согласен с судьёй Кори и с учёными членами городского совета, что все обвинения в ведьмовстве — это суеверная чепуха.

И тогда в хижине вдовы Хаген провели обыск.

Ещё от порога люди почувствовали мерзкий, тошнотворный запах испорченного мяса.

И ни один мужчина из тех, кто вошёл туда тем туманным, холодным октябрьским днём, никогда не забудет увиденного в хижине.

Вдоль стен стояли грязные холщовые мешки с костями — детскими костями; все они до сих пор были покрыты кровью, а кое-где оставались куски мышц и сухожилий.

Вскоре обнаружили и черепа, похороненные в земляном полу. И обезглавленные тела младенцев. На всех них были видны следы ритуальных ран и порезов.

А у очага в грязном чёрном котле колыхалось какое-то густое и отвратительное варево из человеческих останков.

Но в погребе внизу было найдено самое ужасное и неописуемое — нечто, плавающее в бочке с человеческой кровью и внутренностями.

Шериф Болтон позже описал его как «нечто вроде зародыша… шипящую, хныкающую плоть… одутловатое человеческое подобие с бóльшим количеством конечностей, чем оно имело право обладать».

Его застрелили и привезли в город завернутым в брезент.

Деревенский врач, доктор Левин, обладавший научными знаниями, микроскопом и некоторым другим оборудованием, препарировал существо и изучил под многократным увеличением. Предположения Болтона оказались верными, поскольку исследование доктора Левина подтвердило, что это существо лишь внешне напоминало человеческий зародыш.

В остальном же его анатомия была примитивной и рудиментарной, полностью противоположной анатомии нормального человеческого ребенка: создание оказалось бескостным, с «эластичной, губчатой субстанцией внутри».